Силы и престолы. Новая история Средних веков

Хотя кризис 376–378 гг. серьезно пошатнул престиж Рима и значительно сократил численность имперской армии на востоке, он не стал причиной немедленного краха империи. В этом смысле большая заслуга принадлежала правителю, сумевшему в последние десятилетия IV в. вернуть порядок в обе части империи. Император Феодосий I пришел к власти в Константинополе после смерти Валента, а в 392 г., после довольно грязной борьбы за власть на западе, он захватил трон в Медиолане (Милане), служившем столицей Западной империи с конца III в. Феодосий заключил прагматическое соглашение с готами, официально разрешив им селиться во Фракии и воспользовавшись их воинами, чтобы залатать те дыры, которые они сами незадолго до этого проделали в рядах римской армии. По всей империи император подавлял традиционное римское язычество и принимал деятельное участие в прекращении раскола внутри молодой христианской церкви. Что особенно важно, он позаботился о том, чтобы традиционные границы империи в Европе (проходившие фактически по рекам Рейн и Дунай) оставались в относительной безопасности. Правление Феодосия нельзя назвать совершенно безмятежным, но, оглядываясь назад, можно сказать, что это действительно был краткий золотой век – в том числе потому, что Феодосий стал последним императором, правившим обеими половинами Римского государства как единым целым.

Но в один пасмурный и дождливый январский день[91] в 395 г. Феодосий умер, передав бразды совместного правления римским государством своим сыновьям. В Константинополе его преемником стал семнадцатилетний юноша по имени Аркадий. В Милане Августом провозгласили девятилетнего Гонория. Ни тот ни другой не считались достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно пользоваться властью, поэтому правление делегировали двум влиятельным политикам. Позади восточного трона встал энергичный и бесцеремонный уроженец Галлии по имени Руфин. На Западе аналогичную позицию занимал харизматичный полководец по имени Стилихон. Хотя современники Стилихона придавали большое значение тому, что он был наполовину варваром (его отец происходил из германского племенного союза вандалов), он проявил себя стойким защитником Рима, даже когда империя совсем обветшала и начала расползаться по швам. В этом смысле Стилихон служит живым доказательством, насколько прозрачной могла быть граница между миром римлян и миром варваров, которые взаимно проникали друг в друга настолько же, насколько противостояли друг другу.

«С тех пор как люди появились на земле, никогда [ни одному другому] смертному не было даровано во всей чистоте столько земных благ», – писал поэт Клавдиан, служивший личным панегиристом Стилихона[92]. Приняв власть на Западе (для чего в числе прочего он выдал за юного императора Гонория свою дочь Марию), Стилихон приобрел множество врагов как внутри империи, так и за ее пределами, а кроме того, ему пришлось иметь дело с набиравшей силу новой массовой миграцией, которая в скором времени обернулась гибельным испытанием для римского Запада.

Когда Стилихон пришел к власти в 395 г., готский кризис 370-х гг. успел стать выцветшим воспоминанием из жизни прошлого поколения. Однако главные факторы, спровоцировавшие то великое вторжение готов, остались практически неизменными. Более того, ситуации вскоре предстояло повториться почти в той же форме, поскольку в 390-х гг. гунны снова пришли в движение.

Хотя данные неясны и допускают множество интерпретаций, известно, что по какой-то причине между серединой 380-х и серединой 420-х гг. гунны возобновили наступление на Запад[93]. Их поход, начавшийся в засушливых степях севернее Китая, теперь привел их примерно за 1700 км от Кавказа на Большую Венгерскую равнину (часть Среднедунайской равнины, Альфельд). Они передвигались огромными толпами, а перед ними, как и раньше, в беспорядке бежали другие племена[94].

В 370-х гг., выйдя на северное побережье Черного моря, гунны вытеснили готов. Теперь, устремившись на Большую Венгерскую равнину, они нарушили привычный образ жизни множества других групп варваров: аланов, вандалов, германского народа под названием свевы (свеи), а также бургундов, которых римские авторы особенно презирали за склонность к полноте и гнусную привычку смазывать волосы кислым сливочным маслом. Некоторые из этих групп (или все они) уже имели эпизодические контакты с гуннами в конце IV в., поскольку предприимчивые гуннские воины нередко отправлялись на Запад попытать счастья в роли наемников. Некоторым даже удавалось найти применение своему военному искусству в Римской империи: у Руфина в Константинополе и у Стилихона в Милане гунны числились в личной свите телохранителей-буцеллариев. Однако мелкие локальные стычки с наемниками никак не могли подготовить Запад к последствиям второго великого гуннского нашествия. Продвигаясь к окраинам Римской империи, гунны снова спровоцировали вторичную панику и подняли перед собой волны неконтролируемой миграции. В 405–410 гг. это обернулось чередой опустошительных нападений на римские границы.