Силы Хаоса: Омнибус (ЛП)

Его нетерпение подняться на борт «Мстительного духа» стало прямо-таки жаждой. Поговорить с оракулом, обменяться пророческими видениями… Эта жажда стала еще острее после уничтожения Солнечного Жреца.

Скоро, — пообещал я ему. Скоро.

Абаддон поочередно поприветствовал каждого из воинов, обращаясь к ним по именам. Вновь проглядывал опытный командир, скрывающийся за беззаботным паломником. С каждым часом, что я проводил в его присутствии, я ощущал, как он вновь становится самим собой, что прежде казалось мне невозможным. Его поведение все больше и больше укрепляло меня во мнении, что он ждал этого — ждал нас.

Каждый боец — будь то воин племени или профессиональный солдат — чувствует, что командир оказывает ему некую честь, когда именует и выделяет отдельно. Абаддон не просто назвал имена Угривиана и его людей, а вспомнил несколько свершений их боевой роты в ходе Великого крестового похода и — ко все меньшему моему удивлению — в годы, проведенные внутри Ока, пока они несли службу в составе Пятнадцати Клыков.

Это не пилигрим, — передал мне Ашур-Кай. Это военачальник. Предводитель. Он уже становится родным для воинов Леора.

Ашур-Кай не ошибался. Они все смеялись и обнимались, радостно приветствуя друг друга запястье к запястью, благодаря непринужденным узам, связывающим тех, кто рожден быть воином. Абаддон так органично сближался с этими людьми посредством не манипулирования или обмана, а простого и искреннего обаяния. Думаю, если бы ему понадобилось прибегать к манипуляциям, я счел бы его подлым и наглым. Но вместо этого я приободрился.

Еще я думал о словах Абаддона, что он нуждался во мне, наблюдал за мной и выбрал меня. Что хотел привлечь меня на свою сторону, пообещав новое братство. В тот момент я размышлял, что он уже стал родней не только воинам Леора.

Даже я не поверил собственным глазам, когда после этого Абаддон поименно поприветствовал каждого из моих рубрикаторов. Ашур-Кай был к этому еще менее подготовлен, и на лице альбиноса явно читалось ошеломление. Имена всех рубрикаторов были нанесены на их наплечниках или нагрудниках, однако Абаддон уделял каждому время, перечисляя отличия, заслуженные ныне сгинувшими воителями в Великом крестовом походе, или же сражения, которые они вели в Оке после Осады Терры.

Мы, Легионес Астартес, обладаем эйдетической памятью и ее пиктографическим воспроизведением. Было несложно допустить, что у Первого капитана самого прославленного Легиона окажется доступ к личным архивам сил прочих примархов, но то обстоятельство, что он пополнил свои познания за годы странствии по Великому Оку, стал настоящим откровением.

Откровением было не только это. При всех, кроме меня и Ашур-Кая, наши рубрикаторы стояли в бесстрастном молчании, даже не воспринимая существования любых других живых существ. Однако с Абаддоном было не так. Когда он обращался к ним, они со скрежетом медленно поворачивали к нему свои головы в шлемах, и я чувствовал, как между ними протягивается едва заметная нить узнавания.

Голос Ашур-Кая вдруг угрожающе заледенел.

Он опасен для нас. Как могут пепельные мертвецы на него реагировать?

Не знаю, брат.

А если он… Как ты считаешь, он может ими командовать?

Не думаю. Это больше похоже на некое узнавание. Не та власть, которую имеем над ними мы с тобой.

Ты готов утверждать это наверняка, Хайон?

Я не ответил ему. В Абаддоне было слишком много того, чего я не мог распознать или предсказать.

От всех его поступков исходит дрожь значимости.

На это я тоже не ответил. Увлечение Ашур-Кая судьбой и пророчеством время от времени накладывало на него отпечаток мелодраматичности. Я ощущал его страх, хотя и не разделял этого.

Абаддон дошел до Нефертари, которая стояла особняком от стройных рядов воинов Легионес Астартес. От его закрытых мыслей внезапно нахлынуло примитивное отвращение, самая сильная эмоция из тех, что я пока что в нем чувствовал. Как и многих из нас, его отталкивала сама ее нечеловечность, хотя он и не дал этому отторжению проявиться.

Крылатая эльдарка терпела его внимание с лишенной эмоций, чужеродной сдержанностью.

— Дева Комморры, — приветствовал он ее.

— У тебя это звучит, словно титул, — отозвалась Нефертари. Она сменила позу, и биолюминисцентные кристаллические когти, служившие кончиками пальцев ее перчатки, щелкнули и лязгнули друг о друга.

— Многим в Легионах известно об эльдарке Хайона, которая прячется от своего народа в самом сердце царства своего врага. Разве тебя не мучает голод, Нефертари? Разве жажда душ не раздирает тебя ночь за ночью?

Слова были легким поддразниванием, однако интонация почему-то этому не соответствовала. То, как он говорил, лишало едкие вопросы всякой колкости. Она одарила его тенью улыбки и зашагала ко мне.

— Прости меня за готик, — сказал ей вслед Абаддон. — Хотя я и убил сотни твоих братьев и сестер, но так и не выучил наречия, на которых говорит ваш род.

У Нефертари была резкая улыбка. Она сама по себе напоминала улыбающийся нож.

— Он мне нравится, — произнесла она вполголоса.

Закончив с приветствиями, Абаддон повернулся ко мне.

— А что с людьми Телемахона?