Силы Хаоса: Омнибус

Возможно ли, думал Гавалон, что у Империума есть псайкеры достаточно сильные, чтобы узнать о его планах, и так называемые инквизиторы, достаточно умные, чтобы должным образом использовать полученную информацию? Гораздо более вероятно, что имперские солдаты, пересекающие Янтарную Пустошь, лишь намереваюсь создать базу. Но даже в этом случае они могут доставить много проблем.

Капитан разложил карту, чтобы Гавалон взглянул на нее, и указал на ней позиции авангарда Фульбры и главных сил, двигавшихся за ним — но Гавалону было более интересно направление третьей группировки.

— Что это за деревня? — спросил он. На карте, кроме Ринтры и Кемоша, лишь немногие пункты имели названия.

— Это Одиенн, мой лорд, — ответил капитан. — Я был там как-то. Она маленькая, ее поля бедны, но там хороший колодец.

— Староста знает, что надо делать в случае нападения?

— Конечно. Но требовать от жителей деревни отравить собственный колодец все равно, что приказывать солдату зарезаться собственным мечом. Неважно, насколько он дисциплинирован…

— Хорошо, — резко сказал Гавалон. — Ты должен вести армию на север и приготовиться встретить Фульбру — минимум в пятнадцати милях, возможно, в двадцати.

Глаза капитана помрачнели, но он не возражал. Несомненно, он думал, что было безумием идти навстречу Фульбре, и разумнее всего было бы вообще избегать решительного сражения — но капитан не знал ничего о Сосуде и ритуале.

— Лучше оставить здесь резерв, — добавил Гавалон. — Пару сотен воинов. Скорее всего придется использовать их как подкрепления против Фульбры, но, возможно, до этого нам понадобится как-то реагировать на присутствие третьей группировки.

Хотел бы он знать, сколько машин было в это группировке, и какой огневой мощью они располагали, но его Сновидцы не смогли предоставить ему такие подробности.

— Да, повелитель, — сказал капитан. — Будет исполнено.

Он явно был несколько возмущен, что, как знал Гавалон, было частым явлением для солдат, которыми командовали колдуны. Но когда начнется бой, он будет благодарен за помощь магии — он тоже хорошо понимает, что весь этот грязный оборванный сброд, называемый войском, без помощи магии не продержится и десяти минут против одного имперского взвода.

— Не волнуйся, капитан, — сказал Гавалон, не слишком пытаясь, чтобы его голос звучал уверенно или хотя бы искренне. — Никто не прикажет тебе зарезаться своим же мечом, даже если первые бои пройдут неудачно. Сейчас нельзя зря тратить жизни, даже во имя чести — а окончательный результат будет зависеть от сил, от тебя не зависящих.

— Я знаю, — мрачно сказал капитан, покосившись на Сосуд. Взгляд едва не задержался на нем, но было что-то в с виду невинной внешности Нимиана, что не позволяло долго смотреть на него. Когда капитан опустил взгляд, он смотрел в землю, даже не пытаясь поднять глаза на Гавалона или на знамя.

— Нам суждено победить! — холодно сказал Гавалон. — Гульзакандра спасет мир. Мы — возлюбленные дети Изменяющего Пути, и мы станем орудием возмездия захватчикам.

— Мой лорд, — сказал капитан, поворачиваясь и уходя. Если он и сомневался в словах Гавалона, то никак не проявил этого — но Гавалон хорошо знал, что этот человек, как и многие другие собравшиеся в лагере, должно быть, слышал, что существуют миллионы миров, подобных этому. Капитан, должно быть, думал, что если это действительно так, и если Изменяющий Пути проявляет внимание к каждому из них, какое право имеет жалкое племя каких-то туземцев считать себя его возлюбленными детьми или избранным орудием его возмездия.

«Но Божественный Комбинатор — воистину могущественный бог», сказал себе Гавалон. «Если он позволяет личинкам и червям становиться мегаскарабеями, огро-мухами и прекрасными мотыльками, почему он не позволит людям становиться его избранными чемпионами, или демонами, более сильными, чем взрывающиеся звезды? И если у него действительно есть любимцы среди людей, неужели я не один из них? Неужели я не заслуживаю его милости куда больше, чем это презренное ничтожество Нимиан, хоть он и Сосуд? Ибо я все же Хранитель и Заклинатель, Проводник Будущего. Я — Избранный Божественного Комбинатора, его Дитя, его Чемпион».

Он верил в это, во-первых, потому, что должен был верить, во-вторых — так он должен был сказать себе — потому что это истина. В богов следует верить, потому что они должны быть достойны веры, потому что они боги. Это было просто как дважды два.

Глава 3