Силы неисчислимые

Бой продолжался недолго. Каратели не выдержали нашего дружного и плотного огня. Оставив на улице деревни до десятка трупов, пулемет и несколько винтовок, они скрылись в направлении Хутора Михайловского. В числе трофеев нам достались отара из ста десяти овец и склад с зерном.

Через четыре часа наша колонна без особых помех расположилась на дневку в лесу южнее Антоновки. Соединение Ковпака продвинулось дальше к Ямполю, так что за то направление мы могли не опасаться. Нас мог побеспокоить немецкий комендант Пальм из Новгород-Северска, но вряд ли он получит данные о нашем расположении раньше чем через пятнадцать - шестнадцать часов, а к тому времени уже наступит ранний осенний вечер, и мы снова сможем двинуться в путь.

После короткого разбора нашего первого ночного перехода осматриваю обоз. Оказалось, что Федор Коротченко успел в Шатрищах прихватить еще тридцать повозок с зерном.

- Зачем столько добра бросать в лесу? - упирается Коротченко. - Если надо будет бросить, раздадим населению да и на овощи в случае чего сможем обменять.

Скрепя сердце разрешаю оставить эти повозки, хотя и без того наш обоз страшно велик.

Первая дневка проходит спокойно. Оккупанты не вылазят из райцентров и железнодорожных станций. Их коменданты помнят урок Ямполя. Тогда они поспешили бросить на нас все свои силы, и мы, пользуясь этим, овладели городом, прихватив заодно химические снаряды. По-видимому, они до сих пор побаиваются, как бы мы их самих не угостили этими снарядами. Возможно, потому и не сделали попыток удержать нас в Белоусовке.

Устанавливаем дополнительные нормы питания: добавляем по пятьсот граммов мяса и пятьдесят граммов сала на человека. Ночные переходы изматывают людей, надо подкреплять их усиленным рационом. Решили дать людям хорошо отдохнуть. 28 октября расположились утром в десяти километрах юго-восточнее Воронеж-Глуховского. На опушке леса в деревне Землянке бодрствовал 7-й батальон, который обязан был первым в случае необходимости, вступить в бой.

Поскольку следующий этап перехода насчитывал пятьдесят два километра, мы постарались уложить спать как можно больше людей. Вокруг костров вповалку расположились все, кто были освобождены от дежурства и караульной службы.

Просыпаюсь от того, что затрещал брезент и в заднюю стенку нашего штабного "кабинета" просунулось дышло какой-то упряжки. Выскакиваю наружу. Над головой низко нависли облака, густо моросит холодный осенний дождь. Отругиваю Петлаха за то, что не смотрит, кто на нас прется.

- Бородачева ко мне!

- Я здесь! - тут же отзывается Илья Иванович, уже в полном боевом снаряжении, бодрый и подтянутый.

Это твой Николай продырявил дышлом наш КП ? - спрашиваю Бородачева, имея в виду его ездового.

- Нет, - смеется Бородачев. - Это снова Самошкин начудил.

Артиллерист спал под пушкой, закрытой брезентом. Видимо, что-то хлопцу приснилось страшное, он и заорал, да так, что даже коней перепугал, вот они и припустили с пригорка, едва не придавив своего незадачливого хозяина.

- Ну и Самошкин, - хохочут вокруг партизаны. - Без самодеятельности жить не может.

- Неисправимый человек... - Другого слова я найти не мог. На сконфуженного Самошкина нельзя было смотреть без смеха.

Позвав Бородачева, отхожу в сторону.

- Поищем лазейку из этих трущоб, чтобы безошибочно выйти на наш маршрут.

Направляемся в 9-й батальон, которому предстоит на этом этапе быть головным и, следовательно, выступить на час раньше других.

Выйдя на просеку, услышали шум моторов, а вскоре среди деревьев увидели танк и грузовую автомашину.

- Наверное, это трофей 7-го батальона, - предположил Бородачев.

Мы ускорили шаг навстречу машинам. Но тут танк, выскочив на просеку, где готовился к построению 9-й батальон, сначала остановился как вкопанный, а затем, взревев двигателем, мигом повернул назад и помчался в лес. За ним ринулась и машина.

- Тревога! Немцы! - раздался голос комиссара 9-го батальона Луки Егоровича Кизи.

Ловлю себя на том, что вслед за Кизей и Бородачевым тоже кричу эти слова, но спросонок люди не сразу поняли, что произошло. Только немногие схватились за оружие и бросились вдогонку.

Шитов и его саперы выскочили наперерез противнику, бросили гранаты, но танк все же удрал. Открыли огонь артиллеристы. Им удалось накрыть автомашину. Снарядом искромсало ее. Вокруг разбросало трупы фашистских солдат.

Фашистские танкисты всполошили нас. Но не меньшую панику принесли они в Воронеж-Глуховский, рассказав своему коменданту, что повстречали видимо-невидимо партизан. В городе была пущена в ход вся артиллерия. Немцы с такой яростью обстреливали лес, что казалось, ни одного дерева в целости не останется, не говоря уже о наших людях. Но судьба помиловала нас, никто не пострадал. Партизаны стремглав разбежались от дымящих костров и укрылись в зарослях.

Мы жестоко обругали командиров и комиссаров батальонов. При этом особенно досталось артиллеристам и Павлу Реве.

- При чем тут артиллеристы? Все растерялись, - оправдывался Будзиловский.