Силы неисчислимые

Мы, не торгуясь, закупаем весь товар — что-то около трех килограммов — и просим достать нам еще с пуд соли. Спекулянтки с радостью принимают наш заказ. Мы провожаем их до околицы, а возвращаемся огородами, осматриваем все строения, которые могут послужить нам укреплениями. Облюбовали три конюшни, окна которых обращены в сторону дороги, соединяющей хутор с Серединой-Будой. В сараях сравнительно тепло, — значит, партизанам будет легче сидеть в засаде.

С беспечным видом снова входим в понравившийся нам дом. Хозяева со слезами на глазах умоляют нас спасаться в лесу: «Бо оти кляти спекулянтки продадуть вас фашистам». Смеемся над их страхами, но хозяева твердят свое: «Ни якой соли они вам не принесут, только тех черных гадов на вас натравят». Седая, чуть прихрамывающая на левую ногу женщина причитает: «О господи, на смерть лютую напрашиваетесь, чи вам життя надоело?..»

Понимаю волнение крестьян, но не мог же я им объяснить: нам того и нужно, чтобы немцы сюда поспешили. Пусть считают, что на хуторе всего пять безоружных партизан.

Прохаживаюсь по комнате, а в мозгу одна мысль: сколько же эсэсовцев бросит комендант против нашей пятерки? Вряд ли больше двух отделений, пятнадцать-шестнадцать солдат.

Посылаю Петракова на крышу: дать сигнал нашим. А в избе уже тесно от народа. Соседи прибежали, тоже уговаривают, чтобы мы скорее бежали, а то и сами погибнем и на них беду навлечем.

Мы все еще успокаиваем крестьян, когда на хутор прибывает Богатырь с ротой Кочеткова. Алексей убегает расставлять своих бойцов. Вскоре в каждой конюшне устанавливаются пулеметы. Один «максим» партизаны затаскивают на крышу, где обосновал свой наблюдательный пост Петраков.

Ждем. Вскоре Петраков докладывает: враг показался. Мы с Богатырем тоже взбираемся на крышу. В бинокли видно: по дороге шагает колонна. Насчитали тридцать солдат. Больше никого не видно. Немцы считают, что взвода вполне хватит…

Внимательно следим за фашистами. Колонна останавливается. От нее отделяются два солдата, направляются к хутору. Это нас не устраивает: заметят неладное — тревогу поднимут. И стрелять по ним нельзя: спугнем остальных.

Пока я размышляю, что делать, два немца сворачивают с дороги и по снегу ползут к одной из конюшен. Все ближе и ближе… Как их задержать? И тут раздается кошачье мяуканье. Немец поднимает голову и видит: из окна на него смотрит пулемет. И вот этот эсэсовец, головорез, для которого убийство стало профессией, задергался на снегу. Второй немец удивленно трогает его за ногу и получает неожиданный пинок. Удивленно вскрикнув, он тоже приподнимает голову и тоже видит пулемет. Без единого звука оба автоматчика уткнулись головой в снег и замерли.

Командир эсэсовского взвода, не получив от своих разведчиков тревожных сигналов, по-видимому, решил, что вокруг все спокойно. Построившись цепочкой, немцы двинулись к хутору. Идут спокойно, громко переговариваясь. Нетрудно догадаться, на что они рассчитывают: горстка партизан, завидя перед собой такую силу, кинется в бегство, останется перестрелять их, как зайцев.

Мы подпускаем эсэсовцев к самой околице и открываем огонь из трех пулеметов. Бьем в упор. Эсэсовцы падают как подкошенные. Но нескольким фашистам даем убежать: пусть спешат к своему командованию и докладывают, что в хуторе партизаны с тремя пулеметами.

Расчет оправдался. Через час на дороге вновь показались солдаты. Теперь их не менее двухсот.

Пока пехота разворачивается в боевой порядок, открывают огонь вражеские минометы. Мы запасаемся терпением и не откликаемся ни одним выстрелом. Не прекращая обстрела, немцы начинают обтекать хутор, зажимая его в кольцо. На пути их стога с клеверным сеном. Гитлеровцы и не подозревают, что и здесь укрылись наши пулеметчики.

У кого-то из наших хлопцев сдают нервы. Раздается длинная пулеметная очередь, хотя немцы еще метрах в пятистах. Эсэсовцы врассыпную кидаются к балке, которая примыкает к хутору. Но вдоль оврага застрочили наши пятнадцать пулеметов. Гитлеровцы и не думают вести огонь. У них одна забота — глубже зарыться в снег. Как их оттуда выкурить?

Новиков получает долгожданный приказ пустить в ход артиллерию. Взрывы снарядов и мин взметают землю и снег. Фашисты забегали по полю. Здесь их настигают пулеметные очереди и осколки мин. В живых осталось не более десятка эсэсовцев. Они убегают по направлению к Середине-Буде. После мы узнали, что, подняв там отчаянную тревогу, они помчались дальше — прямо в Севск…

В этом бою прекрасно действовали пулеметчики роты Кочеткова. Сам Кочетков в бою был спокоен, рассудителен, расчетлив. Он предупредил бойцов:

— Не спешить. Подпускать врага на тридцать — сорок метров. Впустую воздух не сотрясать!..

Он отдал приказ открыть огонь только тогда, когда гитлеровцы приблизились на расстояние броска гранаты, и сам засел за резервный пулемет. Я своими глазами видел, как он распоряжался в бою. Вдумчиво расставлял людей, находил возможность подбодрить каждого. Умел найти слабые места противника и всей силой ударить именно в эти уязвимые места.