Силы неисчислимые

Случайно встретясь с Борисом Григорьевичем Лунцом, человеком простым и малоприметным, вы вряд ли подумаете, что перед вами Герой Советского Союза, летчик, за плечами которого четыреста три боевых вылета, из них девяносто шесть днем на бомбежку вражеских объектов и шестьдесят полетов с посадкой в тылу противника. К тому же он всегда удивительно ловко уходит от разговоров о своих боевых делах. Ограничивается словами: «Летали хорошо, садились у партизан хорошо, ничего особенного не происходило. Просто работали…»

Но я помню одну его посадку. Мы очень волновались, когда услышали далекий шум моторов. Вот уже показался самолет. И вдруг мы увидели три высоких сосны, которых не замечали раньше. Почему мы их не убрали! А сейчас они оказались на пути самолета, вот-вот он в них врежется. Но пилот в последний момент обошел препятствие и благополучно посадил самолет.

Партизаны окружили летчика, обнимали его, каждому хотелось сказать ему что-то хорошее. Забросали его вопросами: как летел? не обстреляли ли? Лунц, смущенный всеобщим вниманием, отвечал, как всегда, лаконично:

— Летать — дело нехитрое. Обстрелов бояться — через линию фронта летать не надо. Только уж вы, пожалуйста, если можно, уберите эти три дерева. Другой раз они и помешать могут…

В общем выходило, что, кроме наших трех сосен, на пути к партизанам других преград он не заметил.

В обратный рейс Лунц захватил раненых, в том числе двух своих однополчан: бортрадиста Талалаева и бортмеханика Коржакова. Их самолет был подбит над занятой врагом территорией. Командир корабля Попович погиб. А Талалаев и Коржаков, выбравшись из-под обломков самолета, сумели добраться до нашего аэродрома.

Десятки раз мы видели на своих посадочных площадках Бориса Лунца. И всегда у него «полет проходил нормально и погода благоприятствовала».

— Ну, а как вел себя противник? — спрашиваю Бориса.

— Это другое дело. Он, знаете, конечно, стрелял. Но на то он и противник…

Подружились мы со штурманом Алексеем Парфеновичем Булановым.

Как-то он рассказал нам об одном своем полете.

Экипаж в составе командира Васильченко, штурмана Буланова, бортмеханика Зозули и бортрадиста Иляскина направился к партизанам. Посадочная площадка была очень мала и, как стенами, со всех сторон обрамлялась высоким лесом. Большие самолеты здесь еще не садились. Подлетают наши друзья. Но что это? Вместо условленных четырех костров на земле полыхают восемь ярких факелов, и все они движутся.

Пилот набирает высоту, штурман проверяет ориентиры. Все верно. Снова повторяют заход. Картина та же самая. Идет время, расходуется драгоценное горючее. Что делать? Неподалеку увидели наконец другую опушку с условленными огнями. Решили садиться, но если окажется, что аэродром в руках врага, отстреливаться и попытаться тут же взлететь.

Все, кроме командира корабля и бортмеханика, встали за пулеметы. Самолет коснулся земли, пробежал по опушке и остановился. И тут в наступившей тишине до слуха летчика долетели нерусские слова. Летчик собирался уже дать газ, когда к самолету приблизились два человека в кожаных пальто. У выходного люка встали еще трое. Дальше медлить нельзя. Быстро распахнув дверь, Буланов громко спросил:

— Кто здесь командир отряда?

— Кордович.

Значит, все в порядке.

Но тут к самолету бросился невысокий человек и быстро заговорил на непонятном языке. Буланов инстинктивно схватился за пистолет. И хорошо, что только схватился… Через минуту все прояснилось. Оказалось, что на сторону партизан перебежал француз и это он, бурно выражая свой восторг, чуть было не ввел летчиков в заблуждение. Выяснилось и другое. Немцы, услышав приближение самолета, но не зная порядка подачи сигналов, устроили «факельный перепляс», чтобы сбить летчиков с толку. Да, справедливо говорилось, что полеты к партизанам — всегда задача со многими неизвестными.

Я знаю, что Алексей Буланов в одном из полетов был сбит. Осторожно напоминаю ему об этом.

— Было дело… Моя жена Августа успела даже похоронную получить… Буланов ненадолго задумался, но тут же добавил: — У меня-то еще ничего, а вот у Коли Слепова похуже получилось…

Совсем недавно боевые друзья отмечали пятидесятилетие со дня рождения Алексея Парфеновича Буланова. Я смотрел на этого подвижного, веселого человека. По-прежнему здоров и крепок, как дубок, Алеша Буланов и по-прежнему радует друзей своим замечательным голосом. В общем,

И поется ему и летается,
Пусть же песня его продолжается…

Продолжается летная песня и у пилота Николая Слепова, о котором Буланов сказал: «У него похуже получилось…»

Коля Слепов. Николай Игнатьевич Слепов… Все партизаны Ковпака, Наумова, Федорова, нашего соединения помнят этого бесстрашного летчика, умевшего довести и посадить самолет куда угодно и в такую погоду, какую даже погодой не назовешь.

Сколько раз без всякого прикрытия шел его самолет над занятой врагом землей, отыскивая еле заметные, затерявшиеся в лесах партизанские площадки. А ведь гитлеровцы тоже не дремали.

Николай Слепов рассказал мне однажды: