Сим-Сим, откройся!

И, будто в подтверждение его опасений, у чемодана оторвалась ручка. Худо-бедно они все же доставили его к регистрационной стойке, но злобная аэрофлотовская девица принимать багаж в таком виде категорически отказалась. То ли правила не позволяли транспортировать чемоданы без ручек, то ли еще по какой-то причине — не важно. Отказалась — и все!

Супонькин вывернулся наизнанку, пытаясь разрулить ситуацию — миром, деньгами, скандалом. Ничего не помогло. Чем больше он старался, тем сильнее упиралась рогом девица. В конце концов она вызвала подмогу, да и пассажиры, как это обычно бывает в очередях, начали возмущаться задержкой, и пришлось ретироваться.

Пока они метались в поисках магазина, пока перекладывали вещи в купленную там дорожную сумку, время неумолимо истекало.

Девица, не поднимая глаз, приняла сумку и оформила билеты, но сделала это, видимо, нарочно. Потому что, когда взмокший Супонькин, проклиная все на свете, чмокнул наконец Симу в щеку и удалился, а она побежала к указанному выходу, выяснилось, что посадка уже закончена. И пока Сима в отчаянии пыталась хоть кого-нибудь найти, кто бы мог ей помочь, самолет улетел.

И вот она возвращается домой, виня во всех своих несчастьях Вову Супонькина.

«Почему я так злюсь на него? — думала Сима. — Потому что собираюсь причинить ему боль? Но разве в этом есть его вина? Просто поезд Супонькина ушел.

Его поезд ушел, а мой самолет улетел, — усмехнулась Сима. — А может, это судьба подала мне свой знак? А я не умею его прочитать?»

На следующий день Сима улетела в Сочи.

2

Отдельный номер, обещанный в путевке, Симе получить не удалось. Зато ее соседкой оказалась очень симпатичная сорокапятилетняя «ягодка» Наташа Полежаева: веселая румяная толстушка с роскошными волосами и изумительной нежной кожей.

Она вышла из ванной, шумно обрадовалась, и Симе показалось, что они сто лет знакомы. Просто давно не виделись и вот встретились наконец после долгой разлуки.

Наташа, прибывшая накануне, на правах старожила все Симе показала-рассказала, а вечером предложила:

— Давай сядем с бутылочкой и поведаем о себе друг другу всю подноготную. Нам вместе жить три недели, и хочется, чтобы это было в кайф, без неожиданностей.

— Давай! — легко согласилась Сима. — Но поскольку инициатива наказуема, первой будешь ты!

Они помыли фрукты, открыли бутылку белого сухого вина и устроились в шезлонгах на лоджии.

Теплый южный вечер накрыл их ароматной волной, звенели цикады, где-то тихо играла музыка. Наташа закурила сигарету, задумалась.

— Ну, что ж вы, Шахразада Ивановна, — шутливо поторопила Сима. — Я вся внимание…

— Родители мои — люди простые, но очень славные, — начала Наташа. — Очень. Папа, к сожалению, уже умер. Царствие ему небесное. А мама, слава Богу, жива-здорова.

По профессии я учитель английского языка, но в школе почти не работала. Направили меня — активистку, спортсменку, отличницу — инструктором аж в горком комсомола. И была я такая идейная, правильная. Но о своей боевой юности я тебе рассказывать не стану: теперь это уже никому не интересно. А вот о личной жизни расскажу с удовольствием. Здесь я тоже придерживалась твердых принципов. Проповедовала, что замуж надо выходить только по любви, ребенка заводить исключительно в браке, а девственность терять после свадьбы. А уж чтобы на женатого покуситься! Ни-ни.

И чем, ты думаешь, все закончилось? Вышла замуж по глупости, развелась. Десять лет встречалась с женатым и была счастлива. Сына родила от случайного человека. А уж переспать с кем не то что не откажусь — сама к себе в койку затащу…

— Господи, ну что ты выдумываешь! — попыталась остановить ее откровения Сима, не на шутку расстроенная неожиданным ракурсом вынужденного соседства. Хоть домой уезжай!

— Да нет, я не выдумываю, — усмехнулась Наталья, прекрасно понимая настроение своей собеседницы. — Это ведь только звучит все так… грубо. А на самом деле — обычная жизнь, без грязи. Рассказать?

— Рассказывай, — вздохнула Сима.

— Со своим будущим мужем я познакомилась на выездном семинаре. Был он военный строитель, тоже комсомольский активист. Некрасивый, тщедушный парень. Но человек золотой.

Влюбился в меня с первого взгляда и окружил таким обожанием, на такую вознес высоту, что я почувствовала себя королевой.

Больше он меня не оставлял, и мне было с ним хорошо — спокойно, надежно и весело. Он умница большая, романтик, живет увлеченно, с кайфом. Любит бардовские песни, природу, читает запоем, руки у него растут откуда надо. Вот только одна беда — не любила я его.

А он меня замуж звал!.. Говорил: «Попробуй, а может, тебе понравится, может, все у нас получится. Ну а если нет — уйдешь, я держать насильно не стану».

И все вокруг, и мама изо дня в день: «Упустишь такое счастье, всю жизнь потом будешь локти кусать». И все-таки сломали они меня, уговорили. Вышла я за него замуж, и все свои обещания Гена выполнил — жила я с ним как у Христа за пазухой. Если б только не надо было в общую постель ложиться…

И, кто знает, может, до сих пор бы жила, не понимая, как себя обездолила, если бы не встретила Ивана…