Симбиот

Весь путь, от больничной палаты до приемной будущего Верховного главнокомандующего, я потратил на поиск окончательного ответа на мучивший меня долгие годы вопрос: «А кем же Сталин был для меня?». Одним из величайших вождей в человеческой истории, принявшим под свое крыло босое и голодное революционное пепелище, и передавшим на руки потомков империю, готовую вот-вот ступить за пределы земной атмосферы? Или же безжалостным палачом, сгноившим цвет русской нации в колымских лагерях и утопившим в крови бесконечных котлов сорок первого ее лучших мужчин? Искал и все никак не мог найти.

На одной чаще весов лежала тяжеленная свинцовая гиря бесспорного блага. Десятки тысяч заводов, электростанций, шахт, лабораторий и конструкторских бюро, которые до двадцать первого века составляют основу экономики России и бывших республик Союза. Тысячи и тысячи школ и институтов, породивших невероятное количество выдающихся ученых, инженеров и рабочих, построивших Магнитку и создавших космическую ракету. Множество больниц, госпиталей и фельдшерских пунктов, которые стали залогом здоровья нации на долгие-долгие годы. Все то, что было создано под его руководством и благодаря его несгибаемой целенаправленной воле. Армия. Та армия, которую боялись и уважали враги России. Та армия, на которую с гордостью и надеждой смотрели ее граждане и друзья. Та армия, которую, как не старались, так и не смогли развалить до конца многие последующие правители. И, наконец, ПОБЕДА. Та победа, которой по праву гордились ОНИ и гордимся мы. Та победа, которую стремится оплевать и растоптать мерзкая свора предателей и лизоблюдов. Та победа, которая осталась последним фактором, объединяющим разноголосое скопище индивидуумов под названием Россия. Та, которую мы получили во многом благодаря ЕМУ: сплотившему воедино огромный народ, выковавшему из него стальной кулак и сокрушившего им своего смертельного врага.

А на другой чаше лежала скромная оловянная гирька. Гирька, отлитая из тысяч и тысяч жизней и судеб маленьких, незаметных людей. Нет, не тех взрослых и самостоятельных мужчин, которые пали жертвой собственных интриг и некомпетентности или ставших случайной пешкой в чужой игре за власть и богатство. Настоящий мужчина должен сам определять свою судьбу, нести ответственность за собственные поступки и защищать собственную жизнь. Нет, я имею в виду их женщин и детей. Женщин, которые были убиты за поступки своих близких или попали в лагеря, став еще одной козырной картой в бесконечном политическом покере. Детей, которые были вынуждены прилюдно отказываться от собственных родителей! Имеет ли право настоящий мужчина поднимать руку на слабых и беззащитных? Достойно ли для настоящего мужчины числить среди своих врагов заведомо слабейших или даже равных себе? Конкретно на эти вопросы у меня ответ есть. А у Вас?

Так все-таки, кто Вы, Иосиф Виссарионович Джугашвили? Кто ты такой, Коба?

Так и не найдя для себя исчерпывающего ответа, я, глубоко вздохнув, распахнул дверь и, остановившись на пороге, произнес:

— Разрешите войти?

— Входите…

* * *

— Входите. — послышался из недр кабинета так хорошо знакомый многим голос.

Я прошел. Остановившись, точно по центру комнаты, произнес:

— Здравствуйте товарищ Сталин.

— Здравствуйте товарищ Павлов.

Сосредоточив все внимание на фигуре Вождя, я не сразу обратил внимание на то, что он был в кабинете не один. По правою руку от Иосифа Виссарионовича за столом сидел еще один человек. Тот самый комиссар государственной безопасности первого ранга. Тот, чья фигура не менее противоречива, чем фигура Сталина. Тот, чья оценка разнилась от «палач» и «провокатор», до «гений» и «лучший менеджер двадцатого века». Тот, о роли которого в истории страны с пеной у рта спорили многочисленные историки и любители. Там сидел Лаврентий Павлович Берия.

— Здравствуйте Дмитрий Григорьевич. — в нарушение всех неписанных правил произнес он.

— Здравие желаю товарищ Народный комиссар внутренних дел.

— Присаживайтесь. — оценивающе глядя на меня, произнес Сталин, при этом кивком головы указывая на левую сторону Т-образного стола.

Я подчинился и приготовился слушать. Вождь направил пристальный взгляд мне в глаза. Я буквально чувствовал, как щупальца его могучего разума опутывают мой мозг, разбирают его на части, систематизируют и складывают их обратно. Так продолжалось довольно долго. Внезапно он отвел свой всепроникающий взор, поднялся со стула и начал неспешно прогуливаться за моей спиной. Наконец, послышался его хриплый голос:

— Товарищ Павлов, ми ознакомились с вашей докладной запиской. В ней ви выказываете недовольство нашей неустанной борьбой с внутренними врагами советского государства. Как это понимать товарищ Павлов? Ви считаете, что нами были допущены ошибки и осуждены невиновные? Ви считаете, что враги коммунизма, эти собаки, за обглоданною кость с чужого стола предавшие родину, не заслуживают смерти?