Симбиот

Товарищ Сталин весьма творчески отнесся к предложенной мной идее о создании единого НИИ Танкостроения. Иосиф Виссарионович выразился в том ключе, что желал бы видеть конструкторов БТТ целыми и здоровыми, и не желал самолично отрывать сих достойных мужей от горла близко подобравшегося соперника. Однако, в краткосрочной перспективе, для достижения четко очерченного результата, концентрация всех возможных сил и средств в одном месте даст несомненный положительный результат. Вождь высказал наболевшую мысль о том, что времена кустарного подхода к делу, когда в бывшем амбаре, с помощью двух плотников и механика, можно было собрать самолет, давно минули. И советское правительство, в его лице конечно же, прекрасно это понимает. Поэтому, идя на встречу настойчивым просьбам некоторых назойливых сотрудников АБТУ, НИИ Танкостроения все же будет создан. Но! Он не будет единственным, он будет первым «из»! Наверное, по этой причине товарищ Сталин — это товарищ СТАЛИН, так или иначе ставший главой огромного государства, а я как был юристом, в сути свой мелким буржуем, так им и остался. Хвала Аллаху, что меня не подселило в его голову! Руководителем института, после недолгих раздумий, он действительно назначил Кошкина. Правда, попросив меня задержаться после ухода конструктора, он показал мне целый талмуд докладных записок и писем «доброжелателей», обличающих в Кошкине то ли английского, то ли бразильского шпиона. Но не тут то было, зря я на юриста учился столько лет? Попросил Вождя дать мне десяток документов, за подписью товарища Берии и пару часов меня не трогать, после чего я предоставлю ему такую бумагу, после прочтения которой, считать Лаврентия Павловича иначе как эфиопским разведчиком будет неприлично. На том и раскланялись, с обоюдным удовлетворением. А Кошкин, в сопровождении толпы проектировщиков через пару дней умчался в направлении Челябинска.

Что касается радиотехники, зенитных систем и приборов управления, то на этот провальный участок Вождь направил свое главное секретное орудие, невиданной ранее мощи! Теперь в активе товарища Берии, помимо собранной за два года в полевых условиях ядерной бомбы, будут и радары с эрликонами. Зашибись. Наверное вы думаете, что это от хорошей жизни товарищ Сталин поручает такие дела Наркому внутренних дел! А ведь больше некому! Зато за этот фронт работ я абсолютно спокоен, если тут что-то можно сделать, Лаврентий Павлович это сделает.

Но все это мелочи. Все эти танки, пушки, рации, тактически приемы — все это НИЧТО! Судьба начального периода войны будет определена на заседании Главного военного совета, всего лишь через пять дней. От итогов этого совещания зависят миллионы жизней. Именно ошибки стратегического характера, а не картонная броня наших танков, или нехватка бронебойных снарядов, привели к столько разгромным результатам начального периода войны. Именно через 5 дней, будет решен вопрос о том, дойдут ли немцы до Москвы или захлебнутся в своей крови, доковыляв до Могилева. И это в худшем случае! В моей реальности, РККА была загнана в такие условия, при которых рассчитывать на иной вариант было просто безумием. Все остальное только усугубило бедственное положение. Лишь чудо, залогом которого стало беспримерное мужество бойцов и командиров, спасли нашу страну от катастрофы. Будь на месте РККА немецкий вермахт, на пике своего могущества, я не уверен в том, что результат был бы лучше.

Что же это за ошибки такие? Именно их, одной единственной своей речью, второго шанса никто не даст, мне и предстояло устранить. Имея на руках только доступные сейчас аргументы, заставить лучшие умы Советского Союза прийти к выводу диаметрально противоположному тому, что был сделан в моей реальности. Поэтому я хотел, чтобы уже ДО заседания ГВС Сталин знал, о чем именно я буду говорить! Пусть больше не будет сюрпризов, пусть он спокойно, без временного прессинга обдумает мои аргументы, и примет решение. Именно по этой причине, вместо злоупотребления спиртными напитками, в годовщину собственного рождения, я сидел за столом и дожевывал карандаш, вместо буженины. Думай башка, картуз куплю!!!

* * *

— Значит Иосиф Виссарионович так и не ответил?

Голос маршала Шапошникова прервал мои вялые размышления, вот-вот грозящие перерасти в тревожный сон. Шум мотора, шелест покрышек и невероятное волнение, по поводу неминуемого выступления на заседании совета, лишь усиливали этот эффект. Угу, вот такой я странный человек. Кто-то волнуясь заснуть не может, а я — наоборот, буквально на ходу отключаюсь.

— Нет, так ничего и не сказал…