Симбиоз 8. Путь

Московское время — 13:10.

Аномальное время — 07:00.

За время службы в проекте «Вторжение» я просыпался по-разному. И на больничной койке, и под завалами. Однажды проснулся даже от того, что меня дикий за ногу тащил прямо по асфальту. Но чаще всего приходилось это делать под крик дневального: «Подъё-ёёём!». После которого начиналась шумная симфония казарменного утра.

В такие моменты, как правило, кто-то рядом спешно одевался, бурча себе что-то под нос. Другие уже громко топали по взлётке. Непременно кто-то что-нибудь ронял, и обязательно это было металлическим. А дежурный тем временем постоянно прикрикивал на солдат, чтобы те быстрее закончили все утренние мероприятия, а затем убрались прочь из казармы.

Разумеется меня, как командира боевого отряда, вся эта утренняя суматоха напрямую не касалась. Ведь я сам устанавливал распорядок дня для себя и своего боевого отряда. И потому в такие моменты мог продолжать спать, невзирая на крики дежурного. Если, конечно, получится это делать под весь тот шум и гам.

Но сегодня моё утро было не таким. Голос дневального я не услышал. Дежурного по роте тоже не было. Вокруг меня царила тишина и покой. Ведь в этот утро я проснулся ни в казарме, а в своей собственной комнате. В общежитии для боевых отрядов.

Да, в этой комнате ещё не было никакого ремонта. Голые сырые стены, да кровать со столом и стулом. Но зато было главное — тишина. Под которую я сегодня проснулся сам. Просто потому что выспался.

Или, быть может, из-за того, что почувствовал запах ароматного свежезаваренного кофе?

— Доброе утро, — услышал я нежный голосок Лены.

Я повернулся на кровати и увидел её. Она стояла посреди комнаты. Её волосы были убраны в хвост. Из одежды на ней была только моя футболка. Причём непонятно где она её только нашла. Ведь я давно уже не одевался в гражданское, предпочитая постоянно ходить в военной форме. Тем не менее, я отметил, что эта футболка шла Лене куда больше, чем мне. Да и вообще девушкам очень идут мужские футболки. Особенно по утрам…

— Глазам не верю, — я кое как смог поднять взгляд с красивых ножек Лены на поднос, который она держала в руках. На нём она принесла две чашки кофе, печеньки и даже пирожки. — Это то, о чём я думаю? Самый вкусный кофе в России?

— Уже так? — улыбнулась девушка, ставя поднос на кровать. — Сначала он был лучшим только в Москве. Теперь уже во всей стране?

— Горизонты расширяются, — подмигнул я ей, сел на кровати, жадно схватил одну из чашек и сразу же сделал глоток. Да, это был тот самый кофе. Самый вкусный из всех, что я когда-либо пробовал. Сделав второй глоток, я поцеловал Лену в щеку и поблагодарил. — Спасибо большое. Кофе, как всегда чудесный. А ты просто красотка. Скажу честно — это лучшее утро за последние два месяца.

— Два месяца? — округлила Лена свои красивые глаза. — А, ну да. Из-за временны́х аномалий… поняла, — она села поближе ко мне и протянула мне печеньку. — А ведь для меня прошло не так много времени с тех пор, когда ты сбежал от меня на том лифте. Если точнее — семь суток реального времени и три дня аномальных.

— Я не сбегал, — возразил я девушке, вспоминая, как командование «Вторжения» выдернуло меня прямо из офиса, чтобы затем увезти в войсковую часть для подготовки к миссии на свиноферме. — Меня срочно вызвали.

— Да я знаю. Теперь знаю, — она снова улыбнулась и прижалась ко мне. — Как только мы прибыли сюда, я изучила всё, что ты сделал для «Вторжения». Все твои миссии, все твои подвиги…

— Ну я бы не стал так преувеличивать, — сделал я очередной глоток кофе и откусил печеньку. — Я просто делал свою работу.

— Ничего не просто, — не согласилась Лена со мной. — Ты настоящий герой.

Последние слова Лены заставили меня вздрогнуть. Ведь с этим утверждением я был совершенно не согласен. И тому виной результат последней миссии.

— Что такое? — заметила она, что я резко изменился в лице.

— Никакой я не герой, Лен, — тяжело вздохнул я.

— Не надо преуменьшать свои заслуги, — настаивала она на своём.

— Нет, Лена, — решил я ей объяснить. Хотя сделать это было очень сложно. — Я вчера вернулся с двумя тяжело раненными бойцами. Одна из них вообще непонятно выкарабкается или нет. Всё очень плохо. А одного бойца я и вовсе потерял.

— Его убили? — осторожно спросила девушка.

— Взяли в плен, — я поднялся с кровати, подошёл к столу и поставил на него пустую чашку. — Но это практически равнозначно. Едва ли «Глухой» выживет. Или ещё хуже — сделают из него перебежчика и натравят на меня.

— Мне жаль, — Лена тоже поднялась с кровати, подошла ко мне и обняла со спины. — Прости. Я не хотела тебя обидеть.

— Тебе не за что извиняться, — повернулся я к ней и прижал её к себе. — Ты ни в чём не виновата. Вся вина на мне.

— А вот тут ты не прав! — резким тоном заявила девушка. — Я видела вчера, как вы вернулись. Видела шесть человек, которые шли своим ходом. Знаю про девочку, которую вы спасли в зоне…

— Насчёт спасения Эрдэни — это спорно, — не согласился я. — Она и в зоне прекрасно себя чувствовала.