Симбиоз (СИ)

Нам повезло: мы угадали с расположением стенки, и она защищала нас от ветра. Мы не понимали, день сейчас или ночь — все слилось в темное безвременье. За молоком и зерном не пошли, решив поголодать, но остаться живыми. Веревка, протянутая к стене, была слишком короткой. Пусть она не доходила до Дилта всего метров пятьдесят, но в такой круговерти человек мог потерять ориентацию уже через несколько шагов.

Мы привыкли к шуму и порой засыпали, а проснувшись, слышали свист ветра и шуршание песка. Я крепче обнимал Таа, прижимал ее к себе и всем своим существом понимал, что у меня нет человека ближе и роднее. Худенькая женщина с другой планеты — моя единственная, моя любимая, моя жена.

Проснулся я первым. Жарко, душно и тихо — все ощущения странные и непривычные, ведь за время непогоды мы привыкли к шуму и прохладе. Таа спит в моих объятиях и дышит, как всегда, чуть слышно. Если уж я различаю ее дыхание, то буре действительно пришел конец.

Едва я вылез из палатки, следом выбралась Таа. Мое присутствие или отсутствие она ощущает мгновенно — мне ни разу не удавалось встать, не разбудив ее.

Солнце стоит высоко, поэтому и жарко. Получается, что ветер дул чуть более суток. О буре напоминают только наносы песка рядом с палаткой да то, что наша песчаная постель в центре островка исчезла без следа.

Перенести песок с места на место — дело недолгое; нетрудно и палатку обратно натянуть, чтобы от солнца закрыться.

Первой к стене пошла Таа, прихватив опустевшие бурдючки. Вернулась посвежевшая, с мокрыми волосами и обидой на милом личике.

— Дилт плохой! Я еду взять хотела, а окна не открываются!

— А в третьем квадрате смотрела?

— Нет, у меня все равно руки заняты… Попей.

Таа указывает на заполненные бурдючки. Я пью и размышляю. Похоже, здесь опоздавшие к завтраку-обеду-ужину остаются без пищи. Надо срочно протягивать веревку до стены, а то так и обессилеть от голода можно. А если бы буря продлилась дня три-четыре?

Дилт не открыл мне ни первый, ни второй, ни третий квадраты. Зато рядом появился четвертый проем. Я сунул руку в черноту, она прошла сквозь размягчившуюся перепонку и нащупала довольно объемный предмет.

Ящик! Именно такой я заказывал: длина — полметра, ширина вдвое меньше, высота — сантиметров двадцать.

— Спасибо, Дилт! — заорал я что было мочи.

У меня получилось! Он понял меня!

Я вновь сунул руку в черный квадрат и извлек еще один ящик, за ним — еще один. В следующий раз меня не пустили — рука уперлась в затвердевшую перепонку. Все правильно: нарисовал три ящика — столько же и получи.

Таа изделия Дилта не одобрила.

— Эти стенки изогнутся, — сказала она.

В доказательство напарница взялась руками за верх длинных стенок и раздвинула их в стороны. Подались они немного, но, пожалуй, Таа оказалась права: если заполнить ящики песком, их разопрет. Надо утолщать верх стенок — делать ребра жесткости.

Таа сбегала к стене и принесла сложенную материю — отрез десятиметровой длины. Правда, ширина у него оказалась небольшой — всего сантиметров шестьдесят.

Жизнь наладилась. К сожалению, Дилт почему-то отказался делать готовые мешки, но материю выдает исправно. Нитки, иглы, каменные ножи Таа тоже получила.

* * *

Перед тем как возводить стены, нужно подготовить основание — хотя бы просто ровную площадку. Впадины в скале я засыпал мелким щебнем, мы с Таа все промерили веревкой, наметили углы будущей постройки.

Я когда-то помогал отцу строить дачу, а сейчас вспоминаю, как это делалось.

Отец, мама, жена, дочь — все мои родственники остались на Земле. Живы ли они? Вспоминают ли меня?

— Таа, как думаешь, твои родители живы?

— Надеюсь.

Таа из скромной небогатой семьи, правда, жившей при дворце правителя. Она старшая дочь, с родителями еще остались брат и сестра. Как мать и отец отнеслись к неудачной семейной жизни дочери? Наверняка ее судьба была горем для родителей. Возможно, исчезновение Таа только уменьшило переживания родственников.

А может, на Тирте Таа умерла, или она там по-прежнему жива, а я люблю копию настоящей женщины?

Таа прервала мои размышления — она запела. Сильный голос, красивая песня — я забыл обо всем и слушал, хоть и почти не понимал слов.

— Эта песня о любви, — сказала Таа, закончив. — О любви женщины к мужчине. О моей любви к тебе.

— Почему ты раньше не пела?

— В Дилте было слишком тесно, в селении боялась.

Есть птицы, которые не поют в неволе. Наверно, Таа такая же. А ведь она говорила, что ее отец — музыкант. Почему-то я не догадался спросить, любит ли она сама музыку.

* * *

Мы выложили первый ряд ящиков. Теперь их нужно заполнить камнями. Засыпать в стены песок Таа категорически не хочет. Наше убежище будет небольшим, но стены мы хотим сделать толстыми, чтобы не бояться любого урагана.

Я уже понял, что мне понадобятся ящики другого размера: в четверть, в половину, в три четверти стандартной длины. Надеюсь, мне удастся объяснить это Дилту.

Таа сплела несколько веревочек и положила их под ящики, выпустив концы и снаружи, и изнутри.

— Потом обтянем домик материей, — объясняет она.