Симфонии

ст. 16. Слыша тихую песенку, прилетают белые Ангелы, погружают воспаленных безумием в хрустальный холод небес. Блеск неба: Бог ходит по святой земле… Кипарисы уплывают в даль холода и чистых стремлений.

ст. 17. Но различает дитя во́рон, [сиречь паршивый рак], аккорд немой повапленного счастья.

ст. 19. Слышит — Меч Праведник звучит в глубине небесной пустыни.

ст. 20. Видит — собрались у горизонта глыбы небесные с налетом свинцовым.

ст. 21. Слышит — несчастный — говорит у горизонта Сам Ветхого Завета, весь глыбами туманными заваленный.

[ст. 22. Слышит…… Стоит рак в розовом блеске.

ст. 23. Все заглушает тихая, вечерняя песня.

ст. 24. Слушает вечернюю песню. Слушает далекую зо́рю.

ст. 25. Точно подул ветерок с негой и лаской.

ст. 26. Но и в ночи звучит нищета, и в ночи свинец копошится.

ст. 27. И горька сладкая песня. И сладка горькая.]

ст. 28. И сам колдун побежал на призывный голос из палат воровских и виттовых.

ст. 29. Вот несется согбенный и старый… Простирая руки… Развевается плащ… багряный… блестят запястья и корона… Звенят кольца и обручи.

ст. 30. И сам старик побежал на призывный голос из палат воровских, из палат виттовых.

ст. 31. Вот… на голой скале… Вечеровы́м блеском осыпанный бледный царь-вор проклинает угодников своих. Грозит сухая рука…

ст. 32. Вот на голой скале озаренный старик! Вот звучит горькая песенка.

ст. 33. И бежит голь к королю своему, и ковыляет убожество к пророку своему… Собираются у старика своего справлять зори багровые.

ст. 34. И пришли… И стали… Все худые, все бледные… старики седые, <де>ти… дети.

ст. 35. Пришли… Стали… Молчат…

ст. 36. Глянул на них царь взором пронзительно-ясным.

ст. 37. Убожество понял и наготу понял вечерний старик.

ст. 38. Пали на колени юродивые, моля о милости.

ст. 39. Потрясая худыми руками, обнимая колени вечернего богача, плача об убожестве своем.

ст. 40. И дрожал вечерний, и молчал вечерний пред бедными.

ст. 41. И бедные не поняли, спрашивая: «Что сие?»………… Справили зори багровые… Настала ночь…… Молчал старик…… Слышался голос из черноты вечной, бездонной, пустой, но небесной……….. Горели звезды……… Голос Вечности великой, Вечности Правящей…

ст. 42. Плакал старик многовековой о ничтожестве своем.

ст. 43. Плакал люд темный о ничтожестве своем.

ст. 44. Была тишина пред грозовым ненастьем…

ст. 45. Уж желтые тучи неслись бесформенными клоками, озаренные гаснущим пожарищем.

ст. 46. Уже птицы и звери укрылись в жилищах своих, и все рыбы ушли на дно морское.

ст. 47. Кто-то Грозящий, кто-то Бредовый навалился на бедную землю.

ст. 48. Вот, вот — все слетит с места, все полетит к бесконечному…… и уже в воздухе стоит бесконечное………… Уже льются песни на фоне Вечности Святой, Вечности Суровой, Великой Вечности!

§ 16 (Adagio)

ст. 1. Дерево: патриарх многовечный. Чудовищно запрокинулось в немом, но безумном экстазе… с иссохшими ветвями к небу… Просит бури.

ст. 2. Летит буря.

ст. 3. Взревел сухой дуб, изломанный титан.

ст. 4. И песне внимали.

ст. 5. И как будто горькие слезы, и как будто поздние слезы искупления проли́лись над бедной землей.

ст. 6. То не дерево пело… То дитя, больное и замученное.

ст. 7. Вот заревой нищий, весь трепет и песня… Склонился народ и внимал песне.

ст. 8. И как будто идет Бог Ветхого Завета… И как будто склонились деревья…… Тронулись в поле одинокие былинки… Бог Ветхого Завета, помилуй нас.

ст. 9. Рассы́пались города. Пустыня засыпала золото и роскошь… Шелк и бархат — все, все это скрылось навеки из мира.

ст. 10. Ужас и бред сменились чем-то смутным, чем-то неопределенным… Какой-то горькой печалью.

ст. 11. И уже ведун не ведун, а нищий весь седой, весь смиренный.

ст. 12. Вот он удаляется молиться Тому, кто вдруг заговорил в нем… Кого все забыли, но Кто никого не забывал; всех любил и печалился за всех.

ст. 13. Вот человечество забывается, как больное дитя в люльке… Вот Кто-то Незримый и Ласковый ходит по бедной земле.

ст. 14. И раскачивает люльку больного ребенка, и покрывает его поцелуями…

ст. 15. Никого… Одни облака — титаны небес и степей — поднялись над горизонтом… И застыли на небе… И, застывши, плывут и плывут.

ст. 16. Спи, спи, измученное дитятко! Спи до радостного пробуждения…

ст. 17. Никакой ужас, никакая раскаленность не потревожит твоего глубокого сна.

ст. 18. Кто-то весь Радужный, весь Воскресный, Чистый, Убаюкивающий над тобою склонился и крыльями опахивает.

ст. 19. И ласкает, и нянчит спящего…… Тянется черная ночь………. В кипарисовых гробах все спят, все покоятся.

§ 17 (Adagio)

ст. 1. Только один не спит, один не успокоится.

ст. 2. Это тот, кто был богат и страшен; и кто смиренен и кто беден стал.

§ 18

ст. 1. В пустыне дикой стоит мелодия Вечности и песни в унылых сагах.

ст. 2. И равнины в покое, и песни на горизонте в унылых сагах.

ст. 3. Проходят дни за днями, проходят года, десятки лет в бешеном потоке Вечности… Встает солнце….. И садится солнце….. И пески поют суровую песню… И никого… И кости погибших порою торчат из песку.

ст. 4. Настает Архангельская ночь холода и чистых стремлений. И субботний закат красен и весь объят холодным огнем.