Симфония дикой природы (СИ)

Переправившись по полуразрушенному мосту через таёжную речку, он проехал ещё какое-то время по разбитой, грязной глинистой дороге, потом свернул на лесную заросшую дорогу, вброд переехал через ручей и выкатившись на поляну окружённую высоким крупно ствольными сосняком, заглушил нагревшийся мотор...

Вокруг стояла зачарованная лесная тишина.

Ветерок, шевеля оставшиеся на берёзках жёлтыми листочками, шептал, что-то неразборчивое. А листочки: лёгкие и полу высохшие, потерявшие упрямство жизненной тяжести, отзывались на малейшее движение воздуха, то плавно покачиваясь, то начиная мелко дрожать и наконец, некоторые из них, оторвавшись от ветки, по диагонали, или неровными зигзагами, делая последний в своей жизни полёт, планировали вниз и коснувшись земли, застывали в мёртвой неподвижности...

Березняки на противоположном склоне, освободившись от густой листвы, просветлели, прояснились и стали видны ярко белые чёрточки белокожих берёзовых стволов...

Человек снял шапку и крутя головой послушал лес вокруг, потом крякнул удовлетворённо и подумал: "Тишина!.. Ягодники и грибники уже в лес не суются, так что я буду один и мне некого опасаться! Егеря сейчас тоже по домам сидят после долгой, суматошно - пьяной осени".

Мужику было лет сорок пять. Одет он был в ватную телогрейку, на голове была шапка ушанка с грязным искусственным мехом, а на ногах замызганные грязные, резиновые сапоги - ботфорты.

Сдёрнув с багажника мешок, мужик отнёс вещи в притаившееся под пологом леса старое зимовье, выложил там продукты и выйдя на свет, на старом кострище замусоренном полусгнившими щепками и пятнами солярки, развёл огонь и вскипятил чай.

Достав из мешка рыбные консервы, он открыл их охотничьим ножом, порезал хлеб толстыми ломтями и чавкая стал есть, запивая еду горячим чаем...

Насытившись, он собрал остатки завтрака в мешок, вернулся к костру с петлями и какое-то время сидел, заплетая тупым металлическим лезвием большого складного ножа похожим на большую отвёртку, проволочные прядки на неаккуратно обрубленном тросике...

Глядя изредка на склоняющееся к горизонту солнце, мужик начинал торопиться...

Проволока в тросике была очень жёсткой и он, сплюнув, не закончив заплётку, на последней петле махнул рукой - "Так сгодиться!"

Встав на ноги, он, разминая спину походил, затем снова сел, подняв голову посмотрел на небо и допил остывший в котелке, горьковатый от крепости чай. Потом подумал: " Сегодня поставлю первую петлю в Оле, а завтра вторую в Хее. Или там или здесь, кто - то должен в петли попасться...

Приеду проверять через два дня. Если кто попадётся и будет ещё жив, дострелю из обреза..."

Мужик прошёл в лес за зимовье. Подошёл к молоденькой густой ёлке и пошарив правой рукой вдоль ствола, достал оттуда тяжелый сверток, завёрнутый в кусок полиэтилена. Развернув полиэтилен, достал ружейный чехол, расстегнул его и извлёк старую кое - где со следами ржавчины на стволе, одностволку.

- Так - так, - забормотал он. - Ружьишко конечно не ахти, но метров с двадцати, да по стоячему лосю не промахнусь. А больше и не надо...

Он закинул ружьё за плечи, вернулся к мотоциклу, завёл его, удивившись, как звонко и громко стучит старенький мотор в лесной тишине, развернулся и покатил по лесной дороге, по пути объезжая, выросшие в давно неезженой колее, кусты ольшаника...

Бросив мотоцикл на гребне хребта, мужик спустился в распадок, где начинался небольшой ручеек. Потом прошёл вдоль склона метров триста и у первой же мочажины залитой неглубокой но чистой водой, на чёрном илистом бережке, увидел крупные следы лося.

"Ага!.. - подумал он - сюда на водопой лось ходит".

Оглядевшись, он поднялся чуть в горку и нашёл хорошо утоптанную тропу ведущую к ручью. Сбросив мешок на землю, достал топорик и срубил насколько берёз, повалив их так, чтобы они преграждали другой путь к воде, кроме как по тропе...

Затем достал тросик, продёрнул его сквозь петлю и закрепил за основание крупной толстой берёзы растущей над тропой. Потом саму петлю расправил, поместив её круг вертикально к земле и закрепил тонкими веточками.

Центр периметра петли приходился на уровень человеческой груди: верхняя часть торчала на высоту более двух метров, а нижняя была на уровне полуметра, над тропой...

Закончив установку петли, он глянул на небо, увидел, что солнце уже садиться к горизонту, и заторопился. Человек не любил оставаться в лесу на ночь и боялся темноты...

Выбравшись на верховую дорогу, мужик, видя, что солнце ещё проглядывает над горизонтом, успокоился и "оседлав" мотоцикл, покатил в сторону зимовья...

С вечера, пораньше, он сварил кашу на костре, поужинал сидя на крыльце лесного домика и в сумерках, закрыв двери зимовья на крючок, лёг спать...

Проснувшись часов в двенадцать ночи, он, опасливо поглядев в окошко, вышел на улицу, увидел серп яркой, серебристой луны в проёме неба между хвойными вершинами сосен, напрягшись послушал притихший лес и только после, чуть отойдя за угол сделал свои дела и быстро возвратился, настороженно оглядываясь, на окружающую избушку, сосновую чащу.