Симфония для пяти струн

Сильнее всего настораживала Иера, то и дело обжигавшая меня волнами тщательно сдерживаемого любопытства. Причём настолько сильного, что порой казалось — ещё немного, и женщина просто лопнет от желания задать какой-то вопрос. По-моему, её сдерживало только присутствие Аля, и следовательница предприняла несколько ненавязчивых попыток оттащить меня в сторонку. Интересно, это у неё профессиональное, или по какой другой причине? Надо будет у Карта спросить. Потом, когда одни останемся. А то при посторонних шептаться неприлично, а отойти в сторонку… Мне было настолько уютно под боком у катраля, обнимавшего меня одной рукой, а голова настолько удобно устроилась у него на плече, что даже мысли о нарушении этой идиллии казались кощунственными.

Расходились мы глубоко за полночь, когда основной праздник уже стих. Найти катер с трезвым лодочником не получилось, поэтому пришлось идти пешком, разумно воздержавшись от экспериментов с перемещением по воздуху в нетрезвом состоянии. Нельзя сказать, что мы были столь уж пьяны, но окружающий мир мягко покачивался, а в голове царила приятная расслабленная пустота.

Некоторое время мы молча шли, взявшись за руки и наслаждаясь ночным Городом.

— Карт, а скажи, эта женщина, — вдруг вспомнила я. — Иера. Мне показалось, что она хочет меня куда-то уволочь и допросить с пристрастием… Ты чего смеёшься?

— Ну, во-первых, я понял твою мысль и знаю, что ты хочешь спросить. А, во-вторых, Ау, откуда ты этот оборот узнала? Про «допросить с пристрастием». И что он, по-твоему, значит?

— Не помню, — растерялась я. — Может, в книжке какой-то вычитала, или сказал кто… А значит, как я поняла, допрос по какой-то теме, в отношении которой спрашивающий не может быть беспристрастным. То есть, важная какая-то очень тема, в которой он лично заинтересован. Я не права? — печально вздохнула я.

— Хм… Я что-то подобное и подозревал, — весело фыркнул Аль. — Впрочем, исходя из формулировки… Прости, это, на самом деле, совершенно не смешно. Я радуюсь, что, кажется, начал понимать, как именно ты думаешь.

— Ты следователь, тебе положено! — хихикнула я. — Ещё бы мне понять, как именно я думаю, если вообще думаю? Всегда была уверена, что делаю это как все нормальные люди. А теперь сомневаюсь, существуют ли эти самые «нормальные люди» на самом деле.

— Если тебя это утешит, есть хороший афоризм. Что «норма» — это малоизученная величина, вероятность появления которой в реальности исчезающе мала.

— Наверное, его придумал очень умный человек, — задумчиво кивнула я.

— Скорее, опытный и в меру циничный, — поправил меня Аль.

— Никогда не понимала такой вещи, как «цинизм», — я недовольно качнула головой. — Глупо и неправильно. Но ты не ответил на мои вопросы. Что такое всё-таки «допрос с пристрастием»?

— Пытки, как физические, так и психические, — пожал плечами синеглазый демон. — Прости, я же говорю, что это совершенно не смешно.

— Ой, давай лучше сменим тему, — поёжилась я. — Даже думать не хочу об этом! Я всегда была уверена, что «пытки» — процесс исключительно вымышленный или образный, а никак не реально существующий.

— Хорошо. Ты хотела знать, почему Иера так хотела тебя расспросить? Нет ничего проще. Она просто заядлая, отчаянная сплетница, и явно жаждала узнать подробности наших с тобой отношений, — хмыкнул он. — Меня-то спрашивать, конечно, не рискнёт, но вот при первой возможности вытянуть из тебя все интересующие её сведения — с удовольствием.

— Уф! — шумно выдохнула я. — А я уже распереживалась, что она тоже какая-нибудь шпионка или тайная преступница!

— А, то есть, перспектива стать объектом сплетен тебя не пугает? — иронично поинтересовался он.

— Да ну, было бы, чего бояться, — отмахнулась я. — Во-первых, мы уже явно являемся такими объектами, и бояться поздновато. Во-вторых, почти все любят время от времени перемыть кости ближнему своему, и я, что греха таить, не исключение. В-третьих, в нашем с тобой случае я её по-женски очень хорошо понимаю: ты настолько радикально переменился за считанные дни, что, не знай я истинной причины, тоже умирала от любопытства. И, в-четвёртых, сплетни, это такая вещь… они очень-очень быстро проходят. Любая сплетня живёт до ближайшего мало-мальски интересного события. Или до другой сплетни. Или просто помирает своей смертью от старости через месяц-другой. А тебя что, пугает? — я хитро покосилась на него, заговорщически ткнув локтем в бок.

— Скажешь тоже, — улыбнулся он. — Меня… — он вдруг осёкся на полуслове, замер и резко оглянулся, щурясь в жидкий полумрак улицы, едва разбавленный светом фонарей. Судорожно втянул носом воздух и резко выдохнул: — Бежим.