Симфония для пяти струн

— Я, скорее, просто в пространстве очень хорошо ориентируюсь, и лес этому не мешает. Ветер же!

— Вот, кстати! Если у нас всё равно куча времени, мы никуда не спешим и можем относительно спокойно разговаривать…

— Почему — относительно? — полюбопытствовал он.

— Не люблю разговаривать, не видя собеседника. И постоянно порываюсь обернуться, — я душераздирающе вздохнула. — Везёт же Оли! Готова поспорить, она бы чувствовала себя гораздо комфортнее на моём месте.

— Не переживай, этому можно научиться, в отличие от стеснительности, — отмахнулся он. — Даже, подозреваю, тебе придётся этому учиться в ближайшем будущем: что-то подсказывает мне, ночевать придётся под открытым небом. Нет здесь человеческого жилья.

— Откуда такие выводы? — опешила я.

— А ты направо посмотри.

Я послушно повернула голову и замерла от неожиданности. На расстоянии не больше десятка шагов от нас, навострив уши и короткий хвостик, поджав переднюю ногу, стоял рыжий пятнистый олень, с любопытством разглядывая нас большими влажными глазами.

— Ой, — тихо выдохнула я.

— Не боится. Значит, охотников тут нет, людей он не видел. Значит, нам до ближайшего поселения идти и идти, — пояснил Карт, осторожно подталкивая в поясницу. — Так что начинай морально готовиться. Ты, кстати, не замёрзла ещё? Ноги не болят?

— Ноги замёрзли, — пожаловалась я. — И ветки колются. Но терпимо. Сколько же нам в лесу прожить придётся?

— А Ветер знает! Главное, сейчас не зима — раз, воду я, если что, создать могу — два, а еду в конце лета в лесу найти нетрудно. Огонь тоже разжечь должно получиться, но это сложнее. В любом случае, переживём.

— Ну, буду потихоньку привыкать, — вздохнула я. — Расскажи мне пока, что случилось? Как мы тут оказались? Кто был тот человек в Храме? И почему мы в таком виде?

— Почему в таком виде, могу лишь предположить. «Родиться в рубашке» — это исключительно речевой оборот; насколько я знаю, на практике это ещё ни с кем не случалось. А мы с тобой, фактически, родились заново. Что касается истории нашего появления тут и, особенно, мужчины в храме… Может, не стоит?

— Почему? Времени у нас много, а кровавые подробности можно и опустить, — я вздохнула. Не очень-то хотелось слушать историю своей смерти, но было совершенно необходимо.

— Не получится, — удручённо проворчал он. — Да и не в них дело. Просто начинать надо с самого начала, и рассказ будет неприятным. Ты знаешь, за что была осуждена твоя мать?

— Не точно, — я тут же пожалела о проявленном любопытстве. Но, с другой стороны, сколько можно жить в неведении? — Отец никогда не разговаривал на эту тему, а выяснять самой подобные вещи… да я даже не знаю, с чего начать. До недавнего времени я не знала ни одного гармоника. И смысла-то особого копать не было! Я полагала, что маму осудили ошибочно, и она ни в чём не виновата. Даже если бы получилось это доказать, что толку, когда её нет в живых? И, видимо, правильно сделала, что не полезла, да? Ведь не просто так папу убили из-за этих проклятых отражений!

— В общем, да. Саена Иеа была очень талантливым творцом, просто ей не повезло с темой работы. Она исследовала явление резонанса, во всех его проявлениях. Но не это главное. То, что я расскажу тебе дальше — лишь теория. Но теория одного из лучших следователей за всю историю Руки Гармонии, и я пока не нашёл ни одного опровержения. Хотя и доказательств никаких, в общем-то, тоже нет… Так вот, — оборвал он посторонние рассуждения. — Существует некая организация. Скорее всего, нечто вроде религиозной секты, если судить по названию — «Дети Резонанса». Нет даже доказательств существования этого названия, — он хмыкнул. — Эти ребята очень влиятельны, глубоко законспирированы и очень хорошо зачищают следы. Твоя мать попала в поле их зрения, и именно это привело её к такому концу. Я не берусь судить, действительно ли она была непричастна к тем убийствам, за которые её осудили. Убийства посчитали за её эксперименты, и приговор ты знаешь. Я склонен полагать, она была замешана в этих делах косвенно, но на неё повесили всё. Не следователь, она сама. Вероятно, так она пыталась защитить тебя и твоего отца. Учитывая, что не нашлось больше ни одного не только подозреваемого, а хотя бы близко ошивавшегося человека, и саена подписала чистосердечное признание, дело закрыли.

— Почему ты так уверен, что следователь тут не причём? — из чистого упрямства возразила я. — Хочешь сказать, все гармоники такие прямо благородные и честные?