Симфония убийства

Еще немного, и телефон включился — нескончаемое количество раз пикнул — сколько он спал? Мир, который не переставал жить, нуждался в Силове — куча сообщений и столько же неотвеченных звонков…

Наконец-то глаза уловили время и дату — Виктора не было больше двух суток — так утверждал мобильный телефон…

Два дня! Силов безвольно поднял голову и посмотрел в окно — солнце залепило лицо, Виктор зажмурился и снова лег. Он не чувствовал ничего. Не было больно, голова, если не считать полного безразличия к внешнему, была ясная. Еще полежав минуту-другую, Силов поднялся с кровати и пошел в ванную. По пути он вспомнил про свой традиционный стакан воды и повернул на кухню. Холодильник был открыт! Небольшая лужица у дверцы, в которой плавала тысячерублевая банкнота, — все остальное было, как и должно быть: баночки, тарелочки и овощи. Мясо Силов не любил… Ел, конечно, но не любил…

Выпив стакан воды, Виктор вернулся в ванную — там на него уставился испуганный мужчина, очень напоминающий Силова, только стального оттенка в волосах было больше — заметно было сразу. Он смотрел на мужчину внимательно — тот тоже пытался разглядеть своего визави, но веки задрожали от напряжения, и мужик сдался — закрыл глаза и опустил голову. Сил у него не было…

В комнате раздался хор цыган вердиевского «Трубадура» — звонила Полпорции…

— Да, — Силов испугался своего голоса. Он был чужой, низкий, хриплый, неприятный…

Полпорции Елена радостно закричала в трубку: «Силов, живой!» По тому, как она повторяла это несколько раз, стало понятно, что вокруг нее собрались неравнодушные и теперь всем, всем, всем было сказано: «Силов живой!» Хормейстерша еще что-то говорила, но Виктор перебил ее:

— Лена, оркестровая когда?

— Послезавтра! Худрук на всякий случай поставил всю неделю хоровые репетиции и две фортепианные…

— Хорошо… Лена, спасибо тебе. Я приду на оркестровую репетицию, передай всем.

— Витя, ты в порядке? Помощь нужна?

— Нет, спасибо. Все нормально… Я заболел — что-то с сердцем…

— С сердцем? Ты что, Витя, у дирижеров сердце не болит… ты серьезно?

— Лена, спасибо, что позвонила. Послезавтра буду…

Действительно, история не знает случая, чтобы какого-нибудь дирижера схватил инфаркт, не знает… Сердечная мышца настолько натренирована многочасовыми взмахами рук, что уж сердце-то у дирижера выдержит и не такой стресс, который живет в Викторе уже третий день.

Силов нажал на экран и положил телефон заряжаться дальше. Он стоял посредине комнаты и смотрел на пиджак, в кармане которого торчали купюры. Вытряхнув деньги прямо на пол, Силов достал сигареты и вышел на балкон. Прохлада исчезла, и стало жарко, но жарко было приятно — плохое живое все-таки лучше хорошего мертвого. И на прекрасную прохладу кондиционера Силов с удовольствием поменял солнечную жару. Стало немного легче… Но понять, что именно улучшилось внутри, Силов не смог. Он сел на порог и смотрел в щель балконного заборчика — дети, деревья, трава, песочница… Виктор курил и постепенно приходил в сознание… Сейчас трудно сказать точно, что было на самом деле, а что оказалось плодом его страшного алкогольного опьянения. Что было на самом деле? Кажется, что Силов помнил все: но все, что он помнил, никак не связывалось во что-то единое, логическое понимание вечера своего юбилея… Иногда хотелось сказать себе: все, успокойся, ничего не было: это пьяный бред. Виктор пытался сказать себе это уже несколько раз, но натыкался на страшную стену — в комнате на стуле висел пиджак, а подле него лежали деньги! Деньги! Много денег! Этого Силов не мог опровергнуть. Он возвращался к воспоминаниям, приходил к самоутешительному решению, что это бред, и вновь натыкался на деньги… Он боялся к ним прикоснуться и, чтобы убедиться, не мираж ли это, осторожно толкнул одну купюру ногой. Купюра зашевелилась…

— Я не убивал, — Силов сам не ожидал от себя такого. Громко и хрипло-низко произнес несколько слов: — Я не убивал…

Глава вторая

I

На оркестровую репетицию Силов пришел свежим и ярким. И даже несколько дополнительных серебряных лепестков в волосах его только украшали. Разговор с директрисой был коротким, но обаятельным: «Казните, увольняйте — я нажрался! Первый раз в жизни!»

Директриса в очередной раз создала на лице помидорку — покрылась розовыми пятнами, откинулась в скрипучем кресле руководителя, смотрела на свои ногти. Ничего в них особенного не было — обычные, недорого ухоженные ногти, раскрашенные, конечно, в разные цвета…

— Иди, — буркнула директриса, и Силов вышел.

— Поехали кататься! — Виктор вошел в огромную оркестровую яму, заваленную пюпитрами, стульями, футлярами, протиснулся между ними к своему пульту и открыл партитуру. В яме сидело человек двадцать музыкантов — слух, что Силова не будет сегодня, теплил в них надежду. Но звучный призыв дирижера все поставил на свои места.

— Давай с третьей цифры, с валторн начнем. Почувствуем музыку, коллеги…