Симоха Рамода

– Сперва тосковал, потом привык. Хочешь послушать про края, куда мы идем? Авось пригодится!

– Буду благодарен.

– Сей сказ неоднократно слыхал я от келаря нашего сельского храма. Мужик он был грамотный, очень книги любил. Соберет детвору и давай рассказывать быль и небылицы.

– Что же сказывал тот самый келарь?

– На Руси первыми городами были Ладога, Новгород и Киев. Киевскую Русь тогда хорошо знали в других странах и государствах. А те земли, куда мы держим путь, назывались Русь Залеская, потому что отделены были от Киева дремучими лесами. Народ, который здесь жил, назывался вятичами. Киевская рать двести лет ходила походами на Залесье, чтобы покорить эти земли и присоединить к себе. Но вятичи знали ратное дело. Могли маскироваться под деревья, уходить под землю. Идет киевское войско, а на него слева и справа летят стрелы и камни. Еще у них были пищальники, такая штука с четырьмя мехами и одной дудой. Ежели загудит, кто с ума сходил, кто в беспамятстве падал на землю, у кого кровь ручьем текла из носа и ушей.

– И куда же делись эти вятичи сегодня?

– Келарь сказывал, что все люди друг с другом перемешиваются. Например, пришли поляки в Киев, всех мужиков в полон взяли или убили, а баб заставляли детей рожать. И получились хохлы.

– Теперь понял, значит, вятичи растворились среди русских.

– Выходит так.

Ерема и Сашка проговорили почти до утра. С рассветом отряд двинулся дальше. После полудня въехали в деревню Росляковка и остановились у самой большой избы, правильно полагая, что именно в ней живет староста.

Когда карета остановилась, путники вздохнули. Правая дверь открылась, и все увидели стоящего на земле Ерему. Лицо его было серым от пота и пыли. Но белозубая улыбка не скрывала радости от окончания путешествия.

– С приездом, господин немец, – сказал командир и протянул немцу руку.

Толмач и Сашка поспешили выйти через противоположную дверь и, оказавшись на улице, с явным удовольствием потянулись. Оглядевшись, Сашка замер от красоты открывшейся панорамы.

Возвышенность, именуемая Росляковской горой, резко уходила вниз и упиралась в низину. Покрытый молодой травой луг очень напоминал мягкий ковер неземной красоты. Этот луг с другого края венчала череда лиственных шапок – скорее всего плакучей ивы, за ними угадывалась река. Вода отражалась на солнце и напоминала сверкающие драгоценные камни. Там, где русло делало поворот, воды видно не было. И в целом охваченная взглядом часть реки, напоминала небрежно брошенное на землю ожерелье. За рекой равнина восстанавливала свои луга, но начинала подъем. Все это заканчивалось полоской леса, казавшейся темно-синего цвета. От леса к реке были нарезаны овраги. Между собой имели расстояние примерно в четверть версты. Александр даже не сомневался в том, что по дну этих оврагов текут ручьи или мелкие речушки. По каждому берегу оврага стояли дома под соломенной крышей, напоминавшие стога сена. Венчала панораму ослепительно белая церковь с шатровой колокольней, мудреным абсидом и куполом. Золотые главки отливали на солнце всеми цветами радуги и побуждали все подобное великолепие увидеть, как можно ближе.

В это же время Петухов Николай Анисимович внимательно прочитал письмо барина и пригласил мастера, толмача и помощника в свою избу. Вскоре к отряду стрельцов и кучеру подбежал приказчик, показал, куда можно отвести лошадей, потом попросил охранников помочь расставить в саду столы и скамейки. Откуда-то налетевшие женщины выносили еду и бутыли, пироги со всякой всячиной, отварных кур, жареных уток, копченую стерлядь, квашеную капусту, медовуху, пиво и наливки. Несмотря на неожиданный визит такого количества гостей, стол ломился от яств. Гостеприимство завершилось пением частушек и всякого озорного речитатива. Командира уложили спать в соседней избе, охранников расположили на сеновале, немцу и его свите отвели горницу в доме старосты. На другой день Петухов приказал подать повозку, в которую сели Ланге, толмач, Сашка и он сам. Все укатили в направлении, указанном на схеме. Отряду стрельцов было велено купать коней в реке, в обед подходить за вчерашние столы, затем сборы в дорогу, так как рано утром отряду было предписано возвращаться в Москву вместе с каретой Милославского.

Петухов оказался знающим хозяином. Стало понятно, что он уже давно разведал места залежей руды. Все постепенно объехали. Затем нарубили кольев в половину человеческого роста. Там, где руда выходила на поверхность, вбивали кол на одну треть. Где подразумевалось копанье дудки, то есть ямы, то кол вбивали наполовину. Николай Анисимович удивлялся выносливости и сноровки инженера и его помощника. Они не проявляли даже признаков усталости.

– Господа, давайте же, наконец, передохнем! Я вот с собой пирогов с зайчатиной прихватил и бутыль кваса.

– Сейчас, Николай Анисимович, вон до того леска доработаем, а там и перерыв сделаем, – скороговоркой проговорил помощник.

К вечерней зорьке работа была сделана.

– Сколь народу нужно подобрать? – спросил староста.

– Для начала десять работников будет достаточно, – перевел толмач в обе стороны.