Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Крайский попытался также переманить на свою сторону лидеров еврейской общины. Накануне еврейского Нового года он встретился с двумя из них, Вилли Креллом и Антоном Пиком, и, судя по донесению Шека, посланному в Иерусалим, начал разговор с ними со слов «Я считаю себя канцлером-евреем». Крайский сказал, что, хотя он является сыном австрийского народа и верен только Австрии, от своего еврейского происхождения он никогда не открещивался. По его словам, он гордился тем, что его избрали канцлером, хотя некоторые из его противников и использовали против него антисемитские аргументы. Также он сказал, что ему стало известно о денежных затруднениях еврейской общины, и пообещал оказать ей помощь: министр просвещения Грац увеличит выделенную ей сумму. Евреи Крайского поблагодарили, и он заговорил о Визентале. По словам посла, канцлер «излил всю горечь, накопившуюся у него против этого человека, в весьма резкой форме». Он сказал, что никогда не собирался закрывать Центр документации, но отметил, что, если этот Центр превращается в штаб-квартиру Народной партии и выступает против министров его правительства, а также его самого, он обязан защищаться. Главы еврейской общины напомнили Крайскому о назначенных им министрах-нацистах, но он перевел разговор на министра внутренних дел Рёша. Он признал, что в юности тот состоял в нацистской партии, но подчеркнул, что Рёш не занимал в ней никаких постов и в Вене нет ни одного человека, который бы сделал для евреев и Израиля больше, чем Рёш. Главы еврейской общины это подтвердили и поблагодарили Крайского за усиленную охрану, установленную в преддверии праздника возле синагог. Они хотели также поднять вопрос о тяжелом положении евреев Советского Союза и Ирака, но у канцлера закончилось время. Перед тем как они распрощались, Крайский еще раз повторил, что считает себя канцлером-евреем и добавил: «Если вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне».

В целом, подытоживает Шек, у Крелла – давнего врага Визенталя – сложилось такое же впечатление, как и у весьма влиятельного и близкого к Крайскому венского миллиардера-еврея Карла Кахане: похоже, что канцлер начал отделять свой конфликт с Визенталем от всего того, что связано с еврейской общиной и Израилем. «Образумился он, или возобладал холодный расчет, – подытоживал посол, – в любом случае это процесс позитивный, но я не уверен, что так будет всегда». В Иерусалиме на полях его отчета кто-то написал: «Пришло время мессии, но, сколько оно продлится, сказать очень трудно».

3. Жернова справедливости

Конфликт с Крайским причинял Визенталю боль. Он считал, что большинство австрийцев – пусть даже и не все – довольны тем, что кто-то, более подходящий на эту роль, чем канцлер-еврей, наконец-то взялся освободить их от груза нацистского прошлого. «Я – их нечистая совесть, потому что каждый из них мог бы сделать то, что делаю я», – писал он какое-то время спустя. Никогда еще он не чувствовал себя более одиноким.

Он пытался утешать себя мыслью, что в конце концов нацисты тоже потеряют веру в Крайского, и тогда тот, как гласит еврейская поговорка, «и вонючую рыбу есть станет, и из города будет изгнан». А тем временем Визенталь попытался прийти в себя от этого скандала в свойственной ему манере: написав подробный меморандум, где еще раз рассказал, как Австрия уклоняется от своей обязанности наказать нацистских преступников. В частности, он утверждал, что правительство Крайского по политическим причинам закрыло сотни дел. Он охарактеризовал это как своего рода фактическое помилование и сделал вывод, что Австрия ценит человеческую жизнь не больше, чем нацистская Германия. Факты, излагавшиеся в этом довольно сухом восемнадцатистраничном документе, говорили сами за себя и выставляли австрийское общество в постыдном свете. Согласно судебной статистике, в 60-е годы в Австрии были признаны виновными в преступлениях, совершенных во времена нацистского режима, тринадцать тысяч человек, но Визенталь проверил и обнаружил, что подавляющее большинство обвиняемых было отдано под суд не за убийства, а за принадлежность к запрещенным организациям. Тем временем, отмечает Визенталь, свидетели обвинения стареют, их способность давать показания снижается, а прокуроры, знакомые с этими делами, выходят на пенсию. Не хватает людей, не хватает денег, а расследования по делам опознанных преступников часто продолжаются по десять и более лет.