Симпатика (СИ)

Хань осмелел и придвинулся ещё ближе. Так близко, что от Чонина его отделяла теперь только Солли. Лежал на боку, опираясь на локоть, и смотрел. Смотрел и вспоминал слова Чонина. Что, если Чонин был прав? У него теперь собственная жизнь, которая начиналась без Ханя. Семья, работа, друзья и маленькая дочь. Наверное, Чжису смотрелась бы уместнее рядом с Чонином и его Солли. Хотя и Чунмён тоже прав — Солли никто не нужен, кроме Чонина. Эти двое нуждались только друг в друге.

Хань помнил, что Солли изначально рассматривалась всеми как замена Чонина, если бы Чонин так и остался в криокамере на максимальный срок, а после умер бы уже по-настоящему. Но Чонин не остался в криокамере. Он и Солли почти одновременно вернулись к родным. Кто знает, как воспринимали бы Солли остальные, если бы не Чонин. Хань не взялся бы судить о таком неконкретном понятии, как сила любви, но даже ему казалось, что родные откровеннее волнуются о Чонине, о Солли они волновались куда меньше. О Солли в большей степени всегда волновался только Чонин, и его чувства к ней были искренними и неоспоримыми. Он в самом деле считал её своей дочерью, хотя ровным счётом ничего не сделал для того, чтобы Солли появилась на свет.

С другой стороны, Солли была в большей степени дочерью Чонина, чем если бы появилась на свет естественным путём. Геном Солли не представлял собой сплав из родительских и не был игрой случая и природы. Геном Солли был геномом Чонина, где просто поменяли одну хромосому, чтобы родилась девочка, а не мальчик. Искусственное зачатие, но геном всё тот же.

И это получилось.

Хань улёгся на ковре, погладил Солли по плечу и накрыл ладонью руку Чонина, которой тот удерживал и прижимал к себе Солли.

Часть генома до сих пор не расшифрована, Хань сам говорил об этом. И сейчас он лениво размышлял, какие изменения могла повлечь замена одной хромосомы. Один геном — два человека. Чонин и Кай — ни черта не вышло. Чонин и Солли — получилось. Не без косяков, но всё же. Но Чонин и Солли — это не воскрешение. Никто об этом и не думал.

Хань лениво ударил себя ладонью по щеке, когда обнаружил, что думает о воссоздании Кая. Не в прошлом, а в будущем. Тоже не вариант. Он не хотел портить Чонину жизнь, но и просто исчезнуть не мог. Создать себе личного Кая ещё раз… Заманчиво. Но Хань не мог предположить, как это отразится на Чонине. А ведь как-то отразится непременно, если в первый раз отразилось тоже. И это воистину эгоистично.

Он знал, что никогда не сделает ничего подобного, но не мог запретить себе думать об этом. Ведь Кай всё-таки был его творением, как ни крути. Кай существовал на самом деле. Настолько реально существовал, что за четыре года Хань не раз просыпался с ощущением, что Кай снова забрался к нему в кровать, прижался к спине и согрел своим теплом.

До сих пор Ханю не слишком-то хотелось признавать, что ему этого не хватало. Что он скучал. И Хань не знал, кого стоило винить за то, что он смог оценить всё только тогда, когда потерял.

Помнится, в те безумные дни, когда они искали Кая, он возвращался измотанный домой и застывал на пороге, понимая, что Кая в квартире нет и уже не будет. Что никто больше не скажет, как сильно его любит. Что никто ночью не заберётся к нему под одеяло и не разбудит утром неудержимым желанием. Никто не спросит о разных мелочах, не тронет губы поцелуем, принимая его таким, какой он есть, не будет рыться в его одежде в поисках чего-нибудь более или менее подходящего.

Тех дней, что они провели вместе, всегда не хватало. Слишком мало, слишком сумбурно. Но Хань так и не смог забыть их. Отсчёт от биокамеры в лаборатории до одиночества. Включая искусственное дыхание и задыхающегося у него на руках Кая.

Хань прикоснулся рукой к щеке Чонина и медленно погладил большим пальцем по твёрдой скуле. Сразу Кай и не Кай, а тот, с кого всё началось. И Хань не мог никак понять: любит ли он в Чонине Кая, любит ли самого Чонина, любит ли сразу обоих? Его Кай был Чонином на самом деле, Чонином без воспоминаний. Тем самым Чонином, которому пришлось из-за Ханя страдать больше, чем следовало бы. Тем Чонином, что согласился бы остаться с Ханем до самой смерти, если бы Хань любил его.

— Но если бы я тогда признался, что люблю тебя… вы оба погибли бы, — прикрыв глаза, прошептал Хань. — Эта любовь убила бы тебя. Поэтому я рад, что тогда не смог сказать тебе, что люблю. Но сейчас ты говоришь, что любви недостаточно. Чего же ты хочешь? Я не понимаю…

Хань невесомо гладил большим пальцем Чонина по скуле и разглядывал каждую чёрточку, пока мог видеть. Пока резкие черты не стали расплываться перед глазами. Пока он не уснул вместе с Чонином и Солли на ковре, что казался в тысячу раз мягче и теплее настоящей кровати.

Хань заехал домой всего на полчаса, чтобы переодеться и прихватить необходимые вещи. Он твёрдо решил остаться в школе — до конца разбирательства. Чем бы всё ни закончилось, он хотел побыть вместе с Чонином и Солли. Ведь, возможно, после он попадёт за решётку на долгие годы или будет депортирован в Китай без права ступать на корейскую землю до конца жизни.