Симптомы любви

– Все мне знакомо, – вспыхнула Катька, которая не могла позволить себе быть в чем-то несведущей. – Просто у Тургенева выдумка одна, это мне не близко…

– Сама выдумываешь! Тебе просто любовь не близка.

Что тогда произошло с Фирсовой, я и теперь не понимаю. Она вдруг кинулась на меня, точно разъяренная медведица, и полоснула лапой по щеке. Я кожей почувствовал, как вздуваются царапины.

– Эй! Вы чего? Сдурели? – ошалел от происходящего Сопыгин.

Он совершенно забыл, что еще недавно сам пер на меня, мечтая о расправе. Промолчи я хоть сейчас, отделался бы легкими царапинами от Катькиных когтей. Но нет, что-то перевернулось во мне, будто повернулся ключ, и открылась дверь в комнату, которая была мне совершенно незнакома.

– А ты! – я задрал голову, чтобы заглянуть в лицо Сопыгину. – Что-то имеешь против Инги?

Сопыгин снова опешил.

– Защищать ее вздумал? Смешно. – Он криво усмехнулся. – Инга много о себе понимает. Задается. Сбить бы с нее спесь…

– А с тебя ничего сбить не надо? – я буквально лез головой в пасть льву.

– Нарываешься? – Сопыгин приставил к моему носу кулак, он пах колбасой.

– Просто не гони на Ингу, – продолжал внюхиваться в кулак я. – И замнем.

Тут Сопыгин искренне расхохотался.

– Погоди, не дошло, ты мне угрожаешь? Я буду говорить, что захочу про кого захочу, понял? – тут он вдруг распахнул свой кулак и схватился пятерней за воротник моей рубашки, приподнимая его вверх. – И ты повторяй за мной: «Инга инфузория».

– Отстань! – я начал приподниматься вверх, вслед за воротником. – Отпусти!

Но Сопыгина будто заело, как старую пластинку, он все талдычил про инфузорию. Я не выдержал, каким-то образом извернулся прямо у него в ручищах и схватился за шорты Сопыгина.

– Сейчас спущу! – хрипел я.

Что было потом, я уже не помню. Кулак прошелся мне по скуле, я тоже вовсю размахивал руками и ногами, периодически попадая во что-то мягкое, но упругое, точно мат. Где-то, как сирена, завывала Фирсова. Потом мне послышался голос Аллы Олеговны, но он тонул в шумном дыхании Сопыгина, который выдувал носом какой-то трубный звук. И вот чьи-то ручищи потащили меня в сторону, я все еще брыкался. Сопыгин был теперь на расстоянии, его держали два громилы, меня – еще один парень. Видимо, это подоспели помощники для уборки зала.

– Не подпускайте их друг к другу! – командовала испуганная Алла Олеговна. – Так держать!

Она метнулась ко мне.

– Цел? – ощупала всего.

Я рычал, как загнанный тигр, рвался в бой.

– Ррразрррешите, я его прррикончу!

– К дирректоррру! – рыкнула Алла Олеговна. – Обоих!

И нас поволокли из зала. Точнее, Сопыгин шел сам, дав понять друзьям, что вменяем. Зато я продолжал извиваться.

– Учи биологию, Сопыгин! – тянул я кулаки в сторону обидчика. – И слышишь ты, Фирсова! – кричал, выворачиваясь. – А Тургенев-то про себя и своего отца повесть писал! Никакие это не выдумки про первую любовь, дура ты, Катька, и ногти стричь не умеешь!

Меня волокли под руки, всего избитого, а я дрыгал ногами и почему-то чувствовал себя очень сильным, как никогда раньше. Мощь так и перла, просто пар из ушей. Позади остался все тот же заваленный хламом зал, зато после этой уборки я сам выглядел чудесно, просто сказочно – весь расписанный, точно под хохлому. Хоть новогоднюю дискотеку на мне устраивай…

Ингу в тот день я так и не увидел.

Исповедь арестанта