Симптомы любви

И он приставил к моему носу кулак, мягкий и пухлый, как пончик. Но вид у Бочкина при этом был не сахарный. Я понял, что могу получить от друга впервые в жизни. И главное – по заслугам!

– Пожелай удачи, – лишь сказал я.

Тогда Никита ударил меня легонько кулаком в плечо. И сразу полегчало: Бочкин всегда будет на моей стороне, что ни случись.

После уроков я дождался Ингу у школы. Погода выдалась ясная, безветренная. Как там у Пушкина: «Мороз и солнце: день чудесный». Желтогрудые синицы облепили кусты, от чего ветки стали похожи на крупную мимозу. В такие моменты я любил зиму. Несмотря на то что нос слипался при дыхании, а кожа на лице, казалось, покрывалась тонким панцирем. Еще очень мерзли ноги под штанами. Я всегда отказывался поддевать треники под брюки, как советовала мне мама. Девчонкам куда проще – натянули модные гетры или шерстяные лосины. А нам что – штаны с начесом носить? До минус пяти-десяти в школьных брюках еще куда ни шло, но сегодня вдарило минус пятнадцать, если не все двадцать. Хотя как можно думать о таких вещах, если рядом идет любимая девушка? Вот я и позабыл обо всем, как только мы с Ингой вышли в сквер, до последнего подбирал слова, чтобы признаться в любви.

– Какой-то ты сегодня странный. Молчишь, не шутишь, – начала о чем-то догадываться Инга. – У тебя что-то случилось?

– Да.

– Рассказывай!

Инга приготовилась слушать. Она привыкла, что ей вечно жалуются на школьные проблемы. Наверное, решила, будто хочу посоветоваться с ней по поводу конфликта с кем-то из ребят, потому и попросил прогуляться вдвоем, без лишних свидетелей. В упор не видела, как я сохну от любви. Тогда я вдохнул поглубже и выпалил:

– Я давно хотел тебе сказать, что… аа-уу-их…

В этот момент отмерзшие конечности, о которых я успел забыть, сыграли со мной злую шутку. Я начал скользить и заваливаться ровно в том самом месте, где всегда мечтал уберечь от падения Ингу. Вместо признания я выкрикивал какие-то звуки, хватал руками воздух и неминуемо валился на лед. Инга обхватила меня, пытаясь удержать, но было поздно. Я шмякнулся. Да еще как! Подмяв под себя хрупкую и легенькую Ингу, точно каток, укладывающий асфальт: просто-напросто распластал ее по дороге. Я лежал на своей возлюбленной и не мог отдышаться, ноги еще плохо слушались, никак не получалось отползти в сторону. А Инга подо мной была такая близкая и румяная, что я выдохнул ей прямо в лицо:

– Я люблю тебя! Уже очень давно, больше месяца. Боялся признаться. И хочу защищать тебя от всего плохого. Всегда.

– Отвали… – шептала Инга.

– Я отвалю. Но любить тебя не перестану, слышишь! – Во мне откуда-то взялась смелость, будто росла-росла и вот наконец выросла.

– Отвались, говорю, – процедила Инга с хрипотцой. – Некого сейчас защищать будет. Раздавишь.

Только тут я сообразил, что в пылу страсти все еще возлежу на своей возлюбленной. Клянусь защищать, а сам того гляди прикончу! Тут же откатился в сторону, плюхнулся в сугроб. Лег на спину, и передо мной распахнулось небо. Рядом Инга пыталась отдышаться и переварить все услышанное. Я ждал, боялся даже пошевелиться. Инга тоже не торопилась вставать. Так мы и валялись на обочине, хорошо еще сквер пустовал.

– Что ты сказал? – переспросила Инга. – Любишь?

– Люблю.

Инга опять замолчала.

– А чуть не убил, – сказала она, а потом засмеялась.

Я повернул голову. Инга валялась на снегу и хохотала. Меня тоже разбирал смех, но я чувствовал себя настоящим дураком. В прямом смысле – завалил признание в любви. Вы можете себе такое представить? И небо, огромное, прозрачно-голубое, дрожало надо мной. Видимо, оно тоже сотрясалось от хохота. И синицы на ветках – зимняя мимоза, и хрустящие сугробы. Все вертелось, все смеялось. Голова у меня пошла кругом. Я признался Инге в любви! Я сделал это!

– Ха-ха-ха!..

Свидание