Симулякры

- Это, несомненно, было неосуществивым желанием. По всей вероятности, Эгон Саперб ничего об этом не скажет. Он станет в позу, объявив это профессиональной тайной, чем-то таким, что стало ему известно только в освященной традициями его ремесла обстановке. Он сделает вид, будто не хочет подвергать опасности своего пациента.

- Даже Бертольду Гольцу это неведомо, - сказал Макри, - хотя он и рыщет тут повсюду вокруг, сколько ему хочется.

- Нам теперь обязательно придется провести всеобщие выборы, заметила Николь.

Но не ее теперь будут избирать, после всех этих разоблачений. Ей захотелось узнать, не замышляет ли Эпштейн, главный прокурор, что-либо, направленное против нее. Она могла рассчитывать - в этом она пока еще почти не сомневалась - на поддержку армии, но что скажет на это Верховный Суд? Он может вынести постановление о том, что власть ее не является законной. Такое заявление может уже быть обнародовано с минуты на минуту.

Значит, теперь на свет божий действительно должен выйти сам Совет.

Признать во всеуслышание, что только ему и никому другому принадлежит фактическая власть в стране, что он-то и является настоящим правительством.

НО Совет никогда и никем не избирался, и никто не поручал ему управление страной. Он был абсолютно незаконным учреждением. Гольц мог бы сказать - и не погрешить бы при этом против истины, - что он имеет точно такое же право властвовать, как и Совет. Пожалуй, даже большое право.

Потому что у Гольца и его сыновей Иова было достаточно много приверженцев.

Николь вдруг очень пожалела о том, что за прошедшие годы она так толком ничего и не выяснила в отношении этого Совета. Не знала, кто в него входит, что это за люди, каковы их цели. Она ни разу не присутствовала на их заседаниях; они сносились с ней различными окольными путями, с помощью специально подобранных для этого людей.

- Я думаю, - сказала она гарту Макри, - что самое лучшее для меня теперь - это предстать перед телекамерой и обратиться непосредственно к народу. Если мои граждане увидят меня во плоти, они не очень-то серьезно отнесутся к этой новости.

Возможно, сам факт ее существования, прежняя магическая сила воздействия ее образа на умы сограждан возобладают и нивелируют отрицательную реакцию. Ведь широкие слои общественности так привыкли видеть ее в Белом Доме, могут ли не сказаться долгие годы направленного воспитания?

Они поверят, решила она, если хотят верить. Несмотря на все эти разоблачения, которыми с ног до головы оплевали ее нахальные информ-машины - эти невозмутимые обезличенные блюстители "истины", лишенные свойственного людям субъективизма.

- Я не намерена без борьбы уступить этому дерзкому шантажу, - сказала она Маури.

Все это время Ричард Конгросян продолжал пристально ее разглядывать.

Он, казалось, не в состоянии был отвести от нее глаз. Теперь он произнес хрипло:

- Я не верю этому, Николь. Вы реальны, разве это не так? Я могу вас видеть, ощущать ваше присутствие - значит, вы должны реально существовать!

Он с жалким видом продолжал изумление глядеть на нее.

- Я на самом деле существую, - подтвердила Николь.

И стало ей очень грустно от этих своих слов. Сколько сейчас людей так же, как Конгросян, отчаянно пытались сохранить в своем представлении ее образ в неизменном, неискаженном виде, хотели воспринимать ее такою, какою они ее привыкли видеть. И все же - достаточно ли было только этого?

Сколь людей, подобно Конгросяну, могли сломиться, столкнувшись с реальностью, не выдержав тяжести навалившегося на них бремени сомнений, необходимости делать свои собственные умозаключения? Вернуться к своей вере те, что - умом своим они это понимали - является иллюзией?

Значит, она может остаться у власти при условии, что все население страны станет психически нездоровым! Мысль эта не вызывала у нее особого энтузиазма.

Дверь открылась, на пороге стояла Джанет Раймер, такая маленькая, вся ссутулившаяся, страшно озабоченная.

- Николь, пожалуйста, пройдите со мною.

Голос ее был тихим и безжизненным. Но тем не менее звучал категорически.

Николь поднялась. Значит, она понадобилась Совету. Как и обычно, он действовал при посредничестве Джанет Раймер, своего полномочного представителя.

- Хорошо, - согласилась Николь.

Затем повернулась к Конгросяну и Гарту Макри.

- Я прошу прощения; вам придется извинить меня, Гарт, но я хочу, чтобы вы временно взяли на себя исполнение обязанностей комиссара НП.

Уайлдер Пэмброук мною разжалован - я сделал это перед самым вашим приходом. Вам я доверяю.

Она прошла мимо обоих мужчин и последовала за Джанет Раймер в коридор. Джанет двигалась проворно, и ей приходилось спешить, чтобы не отстать от нее.

Всплеснув в отчаянии руками, Конгросян бросил ей вслед:

- Если вы не существуете, то я снова стану невидимым - или даже хуже!

Она продолжала идти по коридору.

- Я боюсь за себя, - крикнул Конгросян, - я могу совершить что-нибудь ужасное! Я не хочу, чтобы так случилось!

Он сделал несколько шагов по коридору, пытаясь догнать Николь.

- Пожалуйста, не оставляйте меня в беде! Помогите мне! Пока еще не стало слишком поздно!