Симуляция

– И не надо так ухмыляться. Конечно, мы можем гораздо меньше, чем принято считать. И меньше, чем иные пишут в рекламках. Но и это немало. Ты, почему-то до сих пор считаешь меня шарлатаном. Я ведь тебе-то ничего не продаю, обидно просто. Времена изменились. Теперь мы даем реальный результат. Не во всех, конечно, случаях. Но все же.

– Да я разве против? Ежели клиент хочет платить, так и пусть платит!

– Блин! Дело не в том, хочет – не хочет… Это пять лет назад были занятные игрушки и не более. Ну, прикинь – если ты, к примеру, не можешь заставить себя работать, и теряешь на этом конкретные бабки. Да что бабки – жизнь вообще сыпется! А я перешиваю пару связей, и все налаживается… Более-менее…

– Ну погоди… Ты вот память им стирать можешь?

– Что значит "стирать"? Нет, ну могу, конечно. Ну, во всяком случае, результат почти такой же. "Стирать" – не совсем то слово. Видишь ли, система построена так, что на практике ничего нельзя откатить назад без последствий. Каждое событие отражают десятки служб. Любой новый объект встраивается в систему на всех уровнях. Старые объекты как-то с ним взаимодействуют, и у каждого свои представления о том, как нужно реагировать на то или се. Получается такая каша, что разобраться практически невозможно. То, что я могу – это совершить обратное действие. Скажем, настолько затруднить доступ к области памяти, что она станет практически недосягаемой.

– И при этом еще больше запутаешь картинку?

-Лечу от всех болезней!- Лети, лети, от всех не улетишь. [38]

– Исть-эственно! И того, что я делю, тоже никто не сможет "родить обратно". Вообще-то бывает и другая работа, поспокойнее: косметика, профилактика, лакировочка… Но там и результаты не столь яркие.

– А если после тебя он пойдет к другому программатору, и попросит все вернуть…

– Тот поставит на мои связи свои блоки, а в обход моих блоков пробросит "сопли". И если продолжать в том же духе, то рано или поздно оно рухнет. Но у них и в обычной жизни происходит то же самое. Разве что медленнее. "В конце пути нас ждет RESET, как маленькая смерть…" Для того и существуют монтажники.

Василек задумчиво пустил струю дыма в низкое небо, похожее больше всего на накрывший город мутный колпак, выточенный вселенским ювелиром из цельного опала.

– Я вот подумал… Это ж безумной сложности система получается. Если она как-нибудь останется устойчивой… Так они могут черт знает чего достичь.

– Если… Не остается она устойчивой. Безумная сложность не может дать ничего, кроме безумия.

– Так ведь говорят, что гений и безумие…

– А ты не верь. Что-то я их гениальных не встречал. Хотя… – я щелчком отправил окурок в кучу мусора на краю площадки, – возможно, я для этого слишком примитивен.

– Ладно, – сказал Василек, – это твои заморочки. Давай об деле…

Он задумался, приводя мысли в порядок. Я вдруг подумал, что это похоже на загрузку новой программы. Настолько похоже, что, кажется, прислушайся, и услышишь характерный звук винчестера при свопинге. Я даже усмехнулся, но он не обратил внимания.

– Я сейчас работаю в Лум-Луме…

– Чума! – восхитился я. – Это ж крутое шоу! Я сам, правда, не интересуюсь… – Восхищаться успехами друзей необходимо, это я уже понимал. Но чтобы не дать понять, что мне это все, по большому счету, безразлично… На это меня еще не хватало. Я смутился и поспешил добавить восторга:

– Прямо в эфире?

– Да нет, в основном на площади. Ну и в павильоне тоже. Мы там тотализатор делали. Интересная система получилась…

– Ну и что там? – спросил я. Его надо было срочно остановить, пока не понесло рассказывать о своей кузнице.

– А, ну да. Канатный плясун один. Может, знаешь даже – Марч.

– Не, я же не слежу.

– Ну вот. Я как-то упомянул тебя. Одну твою историю пересказывал. У нас фуршет был, по поводу закрытия сета, нажрались все… Ну вот. Он потом меня ловит в курилке и начинает так расспрашивать. Ну, типа, просто так. Вообще-то я с ним не очень-то знаком. Так-то они ребята простые, хоть и звезды. Короче, проблемы у него какие-то. Он все про конфиденциальность интересовался. Я сказал, что сведу вас частным порядком и будет полная, окончательная и беспредельная конфиденциальность.

– Васик, я, конечно, ценю нашу дружбу, но конфиденциальность у меня естественное и необходимое условие чего бы то ни было. И, кстати, кроме частного порядка трудно что-то придумать.

– Дурило ватное! Частный порядок стоит совсем иначе. По частному. Ты хоть представляешь, сколько они зашибают?

– Догадываюсь.

– И главное. Если узнают, что с ним что-то не так, его тут же вышибут из плясунов. Меньше всего продюсерам хочется, чтобы кто-нибудь из плясунов грохнулся с троса во время игры.

– Разве? А публике бы понравилось.

– Да кто ж их спрашивает? Публику постоянно убеждают, что это опасно, напоминают, что плясуны работают без страховки… Но если кто-то вдруг действительно свернет шею – представь, что начнется! Налетят шакалы, и будут рвать шоу в клочья!

– Да, действительно. Ладно, какая разница. Давай своего плясуна. Как его? Марч?

* * *

Чирок, выпив свои семьдесят грамм, заглянул в ванную. Я как раз разжигал водогрейку.