Симуляция

Для такого случая стоило завести оптику поприличнее, с более широким углом зрения. Черт его знает, сколько я времени потерял на бестолковые экзерсисы с моим дешевым биноклем. Игра уже шла вовсю. Игрок загонщиков как раз сделал очередной ход, и под одним из тросов несколько раз промелькнул бегущий огонь, указывая направление хода. Канатный плясун, стоявший в начале замерцавшего луча, перевернулся через голову, подскочил вверх и, кажется, стал крупнее. Затем какой-то рыскающей походкой двинулся по тросу туда, куда указывал бегущий огонь. Вепрь заметался на своей площадке, демонстрируя панику и нахальство одновременно. Он даже пару раз порывался бежать по тросам, и тут же возвращался на площадку – куда он денется, пока его игрок не сделал ход. Остальные загонщики поддерживали товарища аллегорическими телодвижениями.

Между тем походка атакующего загонщика изменилась. Он прекратил рыскания, и двигался как-то автоматически. Руки его начали опускаться. Затем в походке проявилась мягкая грация, совсем не вязавшаяся с его хищной ролью. Другие канатные плясуны замерли, будто в растерянности. Вепрь изобразил некое агрессивное па, но загонщик никак не отреагировал. Он исполнял уже совсем другой танец. Меня пронзило понимание того, что я вижу картину, уже мне знакомую. Я глянул вниз, на арену, и увидел группу ассистентов, которые суетливо разворачивали брезентовое полотнище. Несколько секунд, и они замерли, раскатав брезент под мерцающим бегущими огнями тросом, не растягивая его и напряженно глядя вверх.

Загонщик, между тем, прекратил свое движение (я не заметил когда это произошло). Он стоял на канате вполоборота, непринужденно, как на лужайке в парке, и глядел в пространство перед собой. Затем вдруг, как человек, увидевший нечто интересное, он сделал широкий шаг вперед, прямо в пустое пространство на высоте двадцати метров над ареной.

Ассистенты рванулись в стороны, натягивая брезент, причем, казалось, они начали движение за миг до безумного шага. Трибуны взвыли. Я вскочил вместе со всеми, и, кажется, орал во всю глотку: "Марч, Маарч, Мааарч!!!"

Пестрая фигурка плясуна, барахтаясь, опустилась на натянутый брезент. Рядом уже стояли медики с носилками.

Игрок загонщиков в сердцах грохнул кулаком по пульту – видимо, дело шло к его победе.

– О, Боже! – звучал голос ведущего, – Он сорвался!

И затем, после паузы, деловым тоном:

– Канатный плясун Тибул покинул игровое поле. Игра прерывается по форс-мажорным обстоятельствам. Все ставки аннулируются, за исключением ставок на зеро. Повторяю…

– Так это был не Марч, – прошептал я, опускаясь на сидение.

Мысли постепенно приходили в порядок. В новых обстоятельствах мне следовало исчезнуть как можно скорее и тише. Если кто-то узнает, что в момент падения на трибунах сидел программатор, будет просто истерика. Всплывут все легенды о злых гипнотизерах, экстрасенсах и черных магах… Тогда я еще не знал о том, что сотрудники службы безопасности обнаружили мою визитку в куртке Марча, в раздевалке, уже нашли мое фото и уже разыскивали меня на трибунах.

Если ты плаваешь в дерьме – постарайся хоть это делать хорошо! [38]

Я поднялся, и, стараясь держаться среди людей, двинулся к выходу. Плотной толпы не было, многие остались на трибунах, поскольку предстояла еще одна игра. В потоке я нет-нет, да замечал горящие глаза вечных неудачников, поймавших, наконец, свой золотой шанс. На зеро явно ставил отнюдь не один псих. Я уже был возле выхода, когда сзади меня ухватила твердая рука, и чей-то голос произнес у меня над ухом скорее утвердительно, чем с вопросом:

– Герр Петров?

Я машинально кивнул.

– Сюда, пожалуйста!

Направление моего движения было насильственно изменено. Мощные охранники от двери сделали несколько шагов, беря нас в "коробочку". Похоже, на какое-то время я был освобожден от тяжкого бремени принятия решений.

* * *

У нас не бьют негров, у нас бьют нас. [38]

Сначала меня немного побили, впрочем, довольно аккуратно – синяков не оставили и, похоже, ничего не сломали. Кроме злополучного бинокля, лежавшего в боковом кармане пиджака. Но я его все равно собрался выбрасывать. Затем обшмонали карманы, отобрали телефон, портмоне и зажигалку и ушли, оставив меня в маленькой комнате без окон, наедине с легким столом и двумя стульями.

Насколько я был знаком с психотехникой спецслужб, это называлось "размягчение". Идея состояла в том, чтобы создать человеку максимум более-менее крупных неудобств. Если они продержат меня здесь несколько дней, то, скорее всего, все это время не будут кормить. А, может быть, и поить. Я сильно надеялся, что такого времени у них нет. Во всяком случае, у меня появилось время, чтобы приготовиться к предстоящему разговору. Или, если угодно, допросу.

Я уселся на стул по возможности прямо и, как мог, привел свои мысли в порядок. Затем начал прикидывать варианты.