Символ Веры

- Да, игрок ... он с другого конца света... - смутился Гильермо. - Я нашел описание этой игры в одном старом журнале, немецком. Написал в редакцию, там неожиданно ответили и даже подсказали, как найти партнера и сыграть по переписке. Есть игрок, в Японии, мы списываемся и так разыгрываем партию. Обычно получается один ход в две-три недели. Но мы никуда не торопимся. Я отправляю и получаю почту в городке, что по дороге дальше к северу, он называется...

- Я знаю, как он именуется.

- Да, простите, - Гильермо виновато улыбнулся. - Простите.

- Переписка с неизвестным японцем, - критически заметил Морхауз. - Может быть даже буддистом? Или... женщиной?

- Я не знаю, - еще более виновато сутулился Гильермо, проклиная ту минуту, когда решился признаться в своем скромном увлечении. - Мы только обмениваемся записями ходов...

- Так или иначе, - неожиданно сказал кардинал, улыбнувшись чуть-чуть дружелюбнее. - Переписка не есть прегрешение пред Богом или проступок пред Церковью. А в этой игре я не вижу пагубного азарта, который способен привести к дурным последствиям. Успокойтесь, брат, я не считаю ваше увлечение чем-то недостойным и не стану вас порицать. Более того, слово Господне сейчас проникает в самые дальние уголки мира, и в той же Японии премьер-министр - католик. Как знать, быть может и ваша невинная игра приближает какую-нибудь заблудшую душу к свету истинной веры.

- Спаси... бо, - с искренней радостью выдохнул монах, запнувшись от избытка чувств. С его плеч словно гора свалилась.

Кардинал встал и, наконец, скинул пелерину, оставшись в дорожной сутане из тонкой шерсти, окрашенной в темно-фиолетовый, почти черный цвет.

- Интересная игра, - задумчиво поразмышлял вслух Морхауз, приглаживая встопорщенные волосы над ушами. Теперь он чуть меньше напоминал сердитую сову. - Она чем-то похожа на сражение... Хотя нет. Даже не поле боя.

Кардинал прищелкнул пальцами, словно пришпилив мысль громким звуком, не дав ей сбежать.

- Твоя фигура всегда может сыграть против тебя, там и тогда, когда этого захочет противник. Но и ты сам решаешь, убрать ли его фигуру в небытие или со временем использовать в своих целях. А то, что на виду и кажется очевидным, всегда имеет оборотную сторону и готово открыть ее в любой момент. Знаете, Леон...

Морхауз улыбнулся. На этот раз почти тепло, почти радушно. Почти совсем искренне.

- Если бы вы не находились на своем месте, а были, скажем, моим э-э-э ... оппонентом в некоторых... сугубо богословских спорах, я бы, пожалуй, испугался ad extra, то есть до крайности. Человек, который играет в такую игру - должен быть весьма опасным противником. Игра дипломата, интригана...

Морхауз сделал многозначительную паузу. Похоже капризное раздражение покинуло его окончательно, уступив место саркастическому добродушию.

- Убийцы, наконец.

- Suum cuique, - ответил Гильермо, которому с одной стороны стало радостно из-за того, что гроза вроде прошла, а с другой - было немного обидно из-за того, что кардинал расшифровывает простейшие латинские обороты, словно недоучке какому. - Каждому свое.

- Отнюдь, - коротко отрезал Морхауз. - Более точный перевод - «каждому по заслугам». Что, впрочем, весьма справедливо в нашем случае, так что благодарю за точную формулировку.

Гильермо не ответил, четко уяснив для себя, что в разговоре с кардиналом не стоит обманываться сиюсекундными переменами в его настроении. Он лишь склонил голову ниже, стараясь уподобиться раскаявшемуся грешнику.

- Не обращайте внимания, брат, - вымолвил Морхауз. - Иногда я бываю... чрезмерно резок и не сдержан. К сожалению, мне приходится видеть слишком много глупых и жестоких людей, с которыми приходится разговаривать на понятном им языке. Это ожесточает, поневоле. Теперь же вернемся к нашим насущным заботам.

Кардинал осторожно - по-настоящему аккуратно, стараясь не стронуть плашки - передвинул доску сеги подальше, на противоположный угол стола. Достал откуда-то из-под стола и поставил на гладкие черные доски два странных горшка.

Гильермо вспомнил, что под столом укрывался дорожный саквояж Морхауза. Видимо оттуда кардинал и достал горшки. Были они довольно странные - гладко-коричневые, глазированные, словно сплющенные сверху. Под глубоко утопленными крышками побрякивало, как будто внутри пересыпались мелкие камни.

- Я вижу, сложные восточные игры вам не в новинку. Это хорошо. Мы вернемся к вашим японским шахматам, но как-нибудь в другой раз. А теперь приобщимся к иному занятию, ab origine, с азов. Вы показали мне игру ассассина и разведчика. А я научу вас го. Это игра стратегов. Людей, которые меняют себя и мир.

Кардинал достал и разложил довольно большую деревянную доску, расчерченную клетками. Отчасти игровое поле было похоже на то, что использовалась для сеги, только не прямоугольное, а квадратное. Доска даже на беглый взгляд казалась очень дорогой - полированная, переливающаяся перламутровыми отблесками благородного дерева, покрытая тонким слоем идеально прозрачного лака.