Символ Веры

- Он предлагает нам ком-про-мисс! - выговорил противник, закатывая глаза на каждом слоге. - Компромиссный папа! Где это видано? Когда это было видано?!

Ответ у Морхауза был приготовлен заранее.

- Помнится, нечто подобное уже имело место, - Александр сильно наморщил лоб, как будто и в самом деле мучительно пытаясь вспомнить. - Кажется, подобный, так сказать «компромиссный папа» основал орден целестинцев?

Легкий шум снова прокатился среди собрания, кардиналы оценили удар. Раймон де Го был целестинцем, а этот орден шесть веков назад основал Целестин V. Тот самый Целестин, который вел простую, праведную жизнь монаха и отшельника по имени Пьетро Анджелари, а затем был избран конклавом в сходных обстоятельствах - на пороге тяжелого кризиса Церкви.

Де Го побагровел, поняв, что пропустил удар, причем глупо, по-детски. Впрочем французам всегда была присуща поверхностность в изучении истории папства, они спешили жить днем сегодняшним.

- Да он даже не священник, этот ваш святой человек из народа! - возопил кардинал Раймон. - Если уж идти по следам предшественников, то следует избрать фигуру более известную и более заслуженную!

Кардиналы закивали. Ободренный де Го набрал полную грудь воздуха и сказал:

- Мы не можем позволить себе нарушать правила...

Посох ди Конти ударил в мраморный пол, словно молния языческого бога Зевса. Дерево ударило в камень с оглушительным треском, оборвав возмущенную тираду француза. Бия посохом, кардинал Уголино прошествовал в центр зала. Морхауз мысленно перекрестился.

Прочно утвердившись в центре внимания, Уголино обвел собрание поистине дьявольским взором, от которого некоторые собратья перекрестились уже вполне явственно. Больно уж страшен и зловещ казался старый согбенный итальянец.

- Стыдитесь, братья! - возвестил ди Конти, подняв посох и махнув им, как будто намереваясь обломать о чью-либо спину.

«Ты что задумал, старый осел...»

Морхауз нервно сжал кораллы. Не то, чтобы он отказывался от поддержки, но как-то все это было ... неожиданно. Александр был готов к выпаду француза и намеревался парировать. Но Уголино сломал всю партию, разыгрывая собственные ноты.

- Черт побери, я как будто читаю сладенькую историю для благовоспитанных девочек! - зычно проорал Конти, все так же размахивая резной палкой из прочного дуба. Было решительно неясно, как в пожилом теле может скрываться столько сил и голоса.

- Истинно говорю вам, предпоследние времена приближаются! Потому что глупость человеческая есть тягчайший из грехов, и близок день Страшного Суда, если недуг глупости не пощадил даже моих собратьев!

Согбенный старик в искренней ярости отшвырнул палку под ноги Раймону де Го. Француз машинально откинулся назад, вздрогнув от неожиданности.

- Правила! - с невыразимым презрением выговорил седой кардинал. - Вы еще скажите «мораль»! Или даже «толстовщина»!

Сложное русское слово, давно ставшее нарицательным, Уголино выговорил без малейшей запинки.

- А может нам всем дружно сбросить эти гнусные тряпки? - ди Конти потряс полой роскошной мантии, словно намереваясь ее разорвать. - Наденем рубища, изгоним менял из храмов и уволим бухгалтеров, что ведут наши дела?!

Итальянец выпрямился и скрестил руки на груди. Борода его воинственно задралась почти параллельно мраморному полу. Морхауз с удивлением отметил, что ди Конти на самом деле достаточно высок, просто возраст и болезни скрючили старика.

- Позвольте напомнить вам простые истины, братья мои, - внушительно попросил Уголино. - «И Я говорю тебе: ты - Пётр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; И дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то и будет связано на небесах, что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах.»

Уголино поднял руку, сжатую в костистый кулак.

- Есть лишь один Бог, и лишь одна Церковь, в чьих руках ключи Царства Небесного. А мы - суть князья Церкви. Мы - воля и рука Господня на земле. Никто не властен над нами в делах церковных, потому что нельзя быть слугой и господином самому себе. Мы - и есть Церковь, а Церковь есть мы!

Кардинал медленно опустил кулак, обводя сумрачным взором собратьев.

- И только мы решаем, что хорошо для истинной веры, для Святого Престола. Мы связываем и решаем дела церковные на земле, потому что так повелел Господь. И если даже адские врата нам не угроза, то, что говорить о каких-то правилах, которые мы сами себе устанавливаем?!

Уголино значительно поднял палец, указывая в невидимое небо.

- Здесь и сейчас нам предстоит принять решение. И руководствоваться в этом надлежит лишь одним - пойдет ли сие на пользу Престолу и людям,  что стоят у его подножия, то есть нам. Правила, мораль, устав... - все это мишура! Имеют значение только наша воля и наше решение. А толпа прислужников, что кормится нашими щедротами и золотом, обоснует все, что угодно. И преподнесет миру наше решение самым правильным образом.

Итальянец сделал короткую паузу - ровно на столько, чтобы вдохнуть, не позволяя перебить себя оппонентам.