Символы распада

— Поехали, — встал Дронго. — Давайте без всяких разговоров поедем к этому комиссару. Эти самовлюбленные кретины не понимают, что здесь происходит. Если первый ящик попал в Париж, то он может взорваться в любую секунду. Представляешь, что останется от этого города?

Они вышли из здания, сели в автомобиль. Переводчик шел за ними следом. К этому времени Машков и Дронго уже перешли на «ты», их сблизили и совместное расследование, и общие трудности.

— Ты так беспокоишься за этот город, как будто родился здесь, — устало заметил Машков.

— Верно, — согласился Дронго, — я очень люблю этот город. Считаю его одним из самых прекрасных городов мира.

— Что будем делать, если этот Жерар нас не примет?

— Я переверну что-нибудь в полицейском участке, и нас отведут к комиссару, — пошутил Дронго. — Примет. Он профессиональный полицейский, а не чиновник, как Корню, к тому же всего-навсего замещающий начальника.

— С чего ты взял?

— На дверях его кабинета другая табличка. Тот, наверно, в отпуске загорает, а Корню остался на работе. Он прав насчет отпусков. В августе в Париже не остается ни один мало-мальски уважающий себя руководитель.

— Психолог, — покачал головой Машков. Они приехали в комиссариат, и Жерар действительно принял их. Он оказался добродушным, рыхлым пятидесятилетним человеком. Комиссар внимательно выслушал своих неожиданных гостей и разрешил им ознакомиться с протоколами вчерашних событий. Он даже не очень вникал в их документы и командировочные удостоверения, а также письма, подписанные руководством Интерпола. Его не интересовали подобные мелочи. Переводчик долго и обстоятельно переводил протоколы французских полицейских. Выяснилось, что оба киллера были убиты выстрелами из одного и того же оружия, причем сходного с тем, какое было у них самих. При этом один из убитых получил две пули в спину, а второй, напротив, две пули в грудь. В карманах убитых были обнаружены авиационные билеты Берлин — Париж, адрес дома, у которого они были убиты, пачки долларов и франков, расчески, пистолеты с глушителями, ножи, гостиничные карточки отеля «Норд», спички из отеля «Крийон», зажигалки, сигареты, часы. Переводчик перечислял все добросовестно, французский полицейский, сидевший рядом и вслух читавший протоколы, сонно кивал, а Машков и Дронго внимательно слушали.

Далее следовало описание белья покойных, характер их ранений, действия каждого из обнаруживших трупы полицейских.

— Так мы ничего не узнаем, — сказал Машков. — По-моему, мы зря потратили время. Эти ребята явно приехали за Ревелли — Конти и здесь их кто-то ждал. Видимо, у Конти есть свой телохранитель.

— Который успел выстрелить раньше двух профессионалов? — с сомнением спросил Дронго и продолжал, поясняя свою мысль: — Все четыре выстрела были сделаны из одного пистолета. Каким бы суперменом ни был человек, стрелявший в киллеров, он не смог бы сделать четыре выстрела из пистолета с глушителем менее чем за три-четыре секунды. Я уж не говорю о секунде, которая ему понадобилась, чтобы перевести оружие с одного на Другого. Итого четыре-пять секунд. Обрати внимание, что соседи не слышали выстрелов. А это значит, что стреляли из пистолета с глушителем. Такого же, какой был и у убитых. Единственный вывод из этого может быть очень конкретным. Киллеры знали человека, который стрелял в них, и сами не стреляли в него, пытаясь осознать, что случилось. Кто мог быть этим человеком, который точно знал, что они приедут к Ревелли, и поджидал их именно здесь? Не понимаешь? Хорьков и Суровцева арестованы. А упало, Б пропало, что осталось на трубе? — улыбнулся Дронго, вспомнив детскую считалку. — Связующее их И, — пояснил он. — Этим человеком мог быть только Полухин, который неизвестно каким образом оказался во Франции.

— Зачем тогда ему убивать своих людей? Он бы скорее помог им. Здесь что-то не сходится.

— Для чего? — спросил Дронго. — Почему он должен был помогать им? Во имя кого? Хорьков уже сидит в тюрьме и не заплатит положенного гонорара. Сам Полухин вряд ли хочет вернуться в Россию. Ему нужно закрепиться здесь. И единственный выход — сделать своим должником такого человека, как Ревелли — Конти. Он все рассчитал правильно. Это был он. Это был сам Полухин.

— Похоже, ты прав, — задумчиво сказал Машков. — Но это ничего не меняет. Даже если мы знаем, что с Ревелли был он.

— Нужно затребовать его фотографию из Москвы и попросить комиссара Жерара раздать ее парижским полицейским. У Полухина есть одна яркая примета — он хромает, и это сразу заметно. Черт возьми, как обидно, что у нас совсем нет времени.

— Ты думаешь, что они могут устроить взрыв?

— Они могут устроить все что угодно. Ты помнишь, когда мы гуляли на Елисейских Полях, ты обратил внимание, что там нет мусорных урн? Так вот, их убрали оттуда после того, как произошло несколько взрывов. Взрывчатка закладывалась именно в мусорные ящики.

— Нужно предупредить Жерара, — согласился Машков, — и связаться с Москвой. Давай обратно к комиссару.