Sin

— Убегаю?

— А как это назвать? Ты не задумывалась о своем будущем? Или решила провести остаток жизни, выступая в непонятных барах с группой отца?

Я прерывисто вздохнула, опуская устало плечи — Килл видел меня насквозь.

— Не пора ли остановиться и задать вопрос, чего хочешь ты?

«Не дави на меня…».

— Сначала ты следовала за чужой мечтой, которая тебе не принадлежит, затем убегала от боли, которую принес человек.

— Ты не понимаешь… — тихо бормочу, цепенея от не прошенных воспоминаний.

— О нет, Джи, понимаю.

— Нет!

Резко вскакиваю, хватаю сумочку и достаю сигареты. Почему я чувствую облегчение, убивая себя ядом?

— Дай, — настойчиво говорит Килл, отбирая из трясущихся рук зажигалку. Легкие наполняет отравляющий дым, и я постепенно успокаиваюсь. Почему я такая слабая и глупая?

— Хватит обманывать себя, — продолжает парень, когда я тушу сигарету и беру в руки стакан, который он наполняет джин-тоником. — Ты молодая, красивая, талантливая девушка. У тебя может быть не менее яркое светлое будущее, чем у Эванса.

— Пожалуйста…

— Черт, Джи! — повышает голос Килл, где слышатся нотки раздражения и гнева, а я вжимаюсь испуганно в кресло. Он впервые вышел из себя и разозлился. — Прошло три года. Три! Не три дня, месяца, а три гребаных года.

Он встает и запускает пальцы в волосы, «разрушая» идеальный беспорядок, над которым трудился стилист.

— Неужели у тебя никогда не возникало желания доказать ему… — Киллер делает паузу и поворачивается, — нет, доказать в первую очередь себе, что ты чего-то стоишь, и у тебя тоже есть конкретная цель в жизни?

Сглатываю и сжимаю стакан пальцами, глядя на прозрачные кубики льда.

— Я хотела быть с ним, только и всего… — выдавливаю с болью из себя ненавистную правду и выливаю внутрь алкоголь, который приятно течет по грудной клетке.

— В этом и проблема. Ты потеряла себя, Джи, — Килл присаживается передо мной на корточки и кладет руки по обеим сторонам от бедер. — Поэтому я хочу помочь тебе.

— Ты все заранее запланировал?

Он хитро щурится и кивает:

— В каком-то смысле, да. Нормальная заварушка, м? Как считаешь?

— Ты создал на свою задницу большие проблемы, — расслабленно смеюсь и уже не чувствую того беспокойства, которое терзало.

— Не переживай о моей заднице, она уже привыкла, — сверкает дымчатыми глазами Килл, а из груди вырывается хриплый смех, глядя как в сером омуте пляшут чертики.

Он поднимается и обходит кресло, становясь позади. Убирает пряди моих волос и ласково касается пальцами плеч, отчего я вздрагиваю.

— Ты очень напряжена.

«Конечно, потому что ты вызываешь во мне непонятные ощущения… И завтра мой телефон будут обрывать звонками. Наш поцелуй увидят миллионы. И еще потому… что меня давно так никто не касался…».

Килл осторожно спускает бретели платья по рукам и умело массирует напряженные мышцы. От удовольствия хочется растечься по креслу и застонать.

— Завтра я улетаю в Лос-Анджелес, — доносится, будто издалека его мягкий голос.

— Завтра? — неразборчиво мычу в ответ.

— Да, — он массирует большими пальцами затылок, а я закусываю губу. — И хочу, чтобы ты полетела со мной.

Удивленно открываю рот и распахиваю глаза, фокусируя зрение на складках черного платья.

— Ты должна вновь блистать на сцене и счастливо улыбаться, как в тот раз, когда я впервые увидел твое выступление.

Ладони Килла невесомо гладят мои руки, словно он проводит перышком, и кожа сразу становится «гусиной».

— Поэтому не убегай и останься со мной, Джи, — шепчет он на ухо, гипнотизируя своим бархатным тембром.

Облизываю пересохшие от волнения и переживания губы, медленно умирая от возбуждающих прикосновений, которые он дарит мне и пробуждает ото сна.

— Согласна?

Я не знаю…

Я боюсь…

— Да, — еле слышно выдыхаю, уже не соображая, потому что мозг отключается, а Килл целует в плечо и шепчет:

— Правильный ответ.

***

Син

Меня будит какой-то раздражительный шум. Даже сквозь сон хочу убить того, кто не дает нормально отдохнуть и отоспаться, после концерта. Прижимаю подушку к голове, но это гиблое дело, потому что крик стоит конкретный на весь номер. Откидываю одеяло и сажусь на кровати, прислушиваясь. Конечно, этот шум называется Оззи — кто бы сомневался. Выругиваюсь и сонно бормочу:

— Какого черта он тут забыл.

— Малышка Джи, что происходит? — орет он, как потерпевший, а я хмурюсь. Джи?

— Бля, скажи, что это фуфло или монтаж, и с тем уродом целовалась не ты, — ведет разговор на повышенных тонах друг, а мои брови сдвигаются к переносице. О чем он вообще?

Встаю и натягиваю первые попавшиеся штаны, выходя в гостиную, и застаю посреди комнаты Оззи. Он поворачивается, замечая меня, и закрывает смартфон рукой.

— Это пи*дец, дружище, — шипит друг, округляя «в ужасе» глаза.

— Что? — не врубаюсь, о чем тот говорит.

Оз шикает и косится на телефон. Затем берет пульт и включает телевизор.

— В Лос-Анджелесе? Ты это серьезно? — он снова выпучивает глаза, как ополоумевший, и поясняет: — Тот мудак запудрил ей мозги, она сошла с ума, чувак. Ее надо срочно спасать.

— Слушай, ты уже достал, — быстро шагаю и вырываю телефон, недовольно глядя на экран.