Син'Дорай

Новое утро в Кель'Таласе у меня началось… с аромата жареной рыбки, донёсшегося снизу. Поскольку Салдис ныне пребывала за границами мира и ждала моего призыва, приготовить мне завтрак она бы вряд ли смогла. Иных служанок я за несколько часов, прошедших после моего возвращения из Калимдора, тоже завести не успел. Мастерам Ривасу и Алатану и вовсе вряд ли бы пришло в голову меня так облагодетельствовать, не говоря уже о том, что они не входили в «список друзей» установленной мной на дом защиты. И пусть я не спал, а сидел в кабинете, составляя списки кандидатов на вербовку, заодно выуживая из памяти все мелочи о ещё не состоявшихся эльфах-ренегатах, какие только мог, чтобы сузить круг поиска, но, повторюсь, отвлёк меня от этого дела запах рыбы, а не набат сигнала тревоги в голове. Защиту же на дом я накладывал качественную, какую и старший натрезим бы не обошёл. В общем, методом исключения оставалась только Фел. И… я не знал, как к этому относиться и что делать. Потому опять оттягивал момент: умылся, переоделся, всё не торопясь и в смутной надежде, что девушка просто возьмёт и уйдет, хоть и понимая, что вряд ли это случится. В итоге спуститься всё равно пришлось.

– Доброе утро…

– Да, доброе, – эльфийка колдовала над посудой, – а я тут… покушать тебе принесла. Ну… вот… – установилась неловкая тишина.

И что тут делать, я не знал. Я… понимал, зачем она пришла. Мог догадаться о мотивах, чувствах, клубке эмоций, поселившихся на сердце. Да что там догадаться? Я сам это переживал уже который день и разбираться с Эйланой начал во многом именно для того, чтобы отвлечься, равно как и сейчас ушёл в работу с той же целью, но я просто не знал, что и как говорить этой маленькой, хрупкой девочке. Умом понимал, чего от меня ждут и хотят, но чувствами уже просто не мог воспринимать Фел как женщину, что можно уложить в постель. К тому же что я мог дать этой юной, невинной девушке? Я не умею ухаживать за женщинами так, как нынче принято в Кель'Таласе — в актуальный момент я был слишком робким и застенчивым, а ещё просто глупым и молодым, чтобы делать первый шаг по пути освоения этого сложного искусства, а потом времени на него уже просто не оставалось и вопрос решался скорее по методу: «В палатку, женщина!», чем как-то иначе. А так как это работало и всех всё устраивало, зачем было учиться чему-то ещё? Да и эта робкая и почти детская «нежная любовь» у меня закончилась, толком не начавшись, потом… возможно, что-то начиналось с Сильваной, но это было совсем другое. Два обожжённых и искалеченных войной монстра просто тянулись друг к другу, но… много нас таких там было. Да и не успело оно ни во что вылиться. Однако что-то отвечать всё-таки было нужно. Ещё бы понять, что. Я принялся оглядывать стол, пытаясь найти хоть какой-то источник вдохновения.

– Рыбка? – да, это всё, на что меня хватило. Эстос, ты потрясающе красноречив.

– Да, рыбка, – несмело улыбнулась юная эльфийка, – с пряностями, это мой личный рецепт… я его изобретала несколько лет, пока ждала, когда ты вернёшься… – она отвела взгляд.

– Фел, – я вздохнул и прикрыл глаза. И мысль ушла, я вновь не знал, что сказать, – спасибо…

– Но сейчас будет какое-то «но», да? – она жалобно посмотрела на меня.

– Да… я очень признателен тебе, но… я просто не знаю, как себя вести. Ты, родители, живой и цветущий Сильвергард… для меня это всё почти забытый сон. Я смотрю на тебя и сразу же хочу окружить тройным кольцом стражи и испепелять всё хоть сколько-то опасное на десяток лиг окрест. Ты… даже не знаю, как это выразить, словно ваза из тонкого горного хрусталя. Тобой хочется любоваться, оберегать… – на большее моего навыка изящной словесности не хватило.

– Но я — не хрустальная ваза. Я здесь! С тобой! И мне больно видеть, как ты шарахаешься от меня, словно от магической лихорадки! – в её голосе слышались слёзы. – Ты уже готов куда-то идти, что-то делать… но не здесь, не с нами… не со мной!

– Фел, – я шагнул вперёд и обнял тонкие плечи вздрагивающей девушки. Что я мог ей сказать? – я не оставлю вас, но… мне действительно тяжело быть здесь. Я… просто боюсь. За вас. Или что это всё окажется моим бредом, сном, и я вот-вот проснусь на той проклятой и промороженной земле. Здесь… слишком спокойно, слишком хорошо. И слишком много свободного времени, которое уходит на… разные мысли. Не самые хорошие и приятные. Потому я так и веду себя. Отвык, что может быть иначе. А ещё я очень боюсь вас ранить. Ранить тем, кем я стал…

– Эст… – на меня подняли чуть припухшие глаза, – по поводу того, что ты сказал вчера…

– … – я поджал губы, поскольку понятия не имел, что тут говорить.

– Я… я всё равно не сдамся! Слышишь? Я… я… люблю тебя! – и она опять уткнулась мне носиком в грудь, сгорая от стыда и смущения.