Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года

С тех пор до последнего времени вершина Фавора была покрыта лишь развалинами. Недавно устроена там греческая церковь, живописно белеющая среди густой зелени деревьев и кустарников. О происхождении ее мне рассказывали следующее. Много лет жил на вершине Фавора отшельник, родом болгарин. Он пользовался большим уважением приходивших сюда поклонников, которые оделяли его подаяниями. Из этих подаяний он скопил некоторую сумму, которую сберегал, по давнему намерению своему, для устройства на месте Преображения Господня церкви. Вершина горы, усеянная камнями, из которых были в старину построены разрушенные теперь здания, представляла прекрасный даровой материал для предполагаемого храма. Нужны лишь были средства для уплаты за работы. Болгарин не остановился пред мыслью о значительности этих средств и с накопленными грошами принялся за работу. В это время посетил Фавор Великий Князь Константин Николаевич. Его Высочество принял к сердцу мысль отшельника и порадовал его обещанием окончить постройку на свой счет, поручив тогда же консульскому агенту, его сопровождавшему, составить план и смету на постройку храма. Случилось, однако же, что константинопольские греки, услышав о таком намерении, успели выхлопотать султанский фирман на возведение храма на вершине Фавора и построили его своими средствами. Так ли было это или нет – утверждать не могу, но записываю, что слышал. Во всяком случае, кто бы ни построил храм, но на месте Преображения Господня существует наконец достойный памятник великого для христиан события.

С сожалением оставил я Фавор и чрез три часа снова был в Назарете, пробравшись к нему по пустынной тропинке чрез долину и Назаретские горы.

Из Назарета до Каифы вызвался сопровождать меня Калота. 30 марта рано поутру уложили мои вещи на вьючного мула. Ахиллес явился в костюме турецкого хаяла – полосатом изорванном бурнусе, в красном, обмотанном полотенцем куфие на голове и с длинным ржавым ружьем за плечами.

Дорога идет среди гористой пустынной местности, то покрытой оливковыми деревьями, то совершенно бесплодной. Вскоре мы проехали чрез деревушку Яфу, разбросанную на нескольких крутых небольших холмах. Полагают, что тут была древняя Яфия – отечество Зеведея и сынов его Иакова и Иоанна. Дорога из Назарета до Каифы, по которой мы ехали, небезопасна. Калота рассказывал о многих случаях грабежей и убийств, причем не упустил поведать, что и сам подвергался в недавнее время нападению, из которого, конечно, вышел героем. В одном месте он обратил мое внимание на груду камней. «Здесь лежит клад, – рассказывал он, – мне сказал об этом один знакомый турок, который слышал о кладе от своего отца. Мы хотели с этим турком достать клад, принимались несколько раз копаться в этом месте и однажды докопались до толстой железной двери, но только ничего не могли сделать – очень уже крепка, да и страшно: как только примемся за нее, а перед нами откуда не возьмется целая толпа дьяволов, с рогами, с хвостами, такие скверные, просто наплевать!.. Ну, мы и бросили. А жаль! Тут много всякого добра: и золота и драгоценных камней… Впрочем, я все-таки думаю еще раз попробовать порыться»… Я молча слушал вранье Ахиллеса, что поощряло его к дальнейшему разглагольствованию, и он во всю дорогу рассказывал сказки.

Наконец мы въехали в широкую болотистую долину, простирающуюся до самого моря. По левую сторону тянется высокий хребет Кармеля. Местами проезжали мы чрез оливковые рощи, а в расстоянии часа пути до Каифы раскинулся перед нами роскошный пальмовый лесок, почти не перемежающийся до самого города. Чудно хорош приморский берег, на котором выстроена Каифа! Он представляет большой залив в виде правильно выгнутой дуги, на дальнем конце которой, почти прямо насупротив Каифы, видна крепостца Сен-Жан-д’Акр, или попросту – Акра. Правильным полукругом врезывается в материк лазурное море; широкая золотистая полоса песка обнимает его как изящная рама, постепенно суживаясь в отдалении; чудные пальмы с раскидистыми верхушками окаймляют песок; чем далее, тем кажутся они менее и менее, изящные формы их постепенно стушевываются и наконец сливаются в одну зеленую полоску… Это вид вправо от города. Влево воздымается грозная, серо-лиловая, с темным хребтом, заросшим лесом, цепь Кармеля, крутым обрывом спускающаяся в море; стаи огромных орлов, распластав широкие крылья, реют над вершиной горы; над самим обрывом резко очерчиваются на синем небесном фоне здания католического монастыря и маяка.

Я пристал в Каифе в русском приюте, устроенном при греческой церкви. Внизу приюта помещается греческая школа. Мне дали комнату, замечательную необыкновенной сыростью. В других комнатах помещались разные иностранцы, задержанные в Каифе делами. Они, вероятно, довольны были своим пристанищем, так как в Каифе не существует другой гостиницы.