«Синано» - потопление японского секретного суперавианосца.

Прошло около 20 минут с того момента, когда радист Скэнлан услышал звуки, которые, как полагали мы, говорили о том, что авианосец разламывается. Наша радость росла с каждой минутой, когда до слуха доносились эти звуки.

Я был убежден, что он затонет. Неужели у него еще оставались водонепроницаемые переборки, не разрушенные нашими торпедами?

Постепенно шумы стали отдаляться. Может, авианосец ушел? Как бы там ни было, можно было дать отбой после атаки глубинными бомбами и отменить режим бесшумного хода, «Арчер-Фиш» задрожала – жизнь на ней возрождалась. Снова заработала энергосистема, что еще больше подняло наше настроение. Включили вытяжные вентиляторы, подающие прохладный воздух. Двери и люки между отсеками были распахнуты, и офицеры и матросы испытывали чувство морского братства, рожденное в волнениях и опасностях, пережитых во время атаки японского авианосца. Атмосфера была, как в канун Нового года на Таймс-сквер. Раздавались воинственные кличи индейцев и разбойничьи посвисты – экипаж выражал свое ликование. Отовсюду слышались поздравления, все похлопывали друг друга по спине и пожимали друг другу руки. На лицах сияли улыбки, а пальцами показывали букву «V» – первую букву в слове «победа»… (186)

Коммандер Бобчинский пробирался сквозь ликующую толпу в носовой отсек, чтобы заняться загрузкой торпед в шесть опустевших торпедных аппаратов. Да, у нас была самая счастливая лодка. Я начинал ощущать усталость от пережитого. Боба я попросил пройти по лодке и передать всем от меня благодарность за хорошую службу и сообщить, что даже если авианосец еще не затонул, то все равно он вскоре пойдет на дно. Стоявших всю ночь на вахте сменили теперь другие люди. Мы собирались оставаться на глубине до рассвета, опасаясь, что поблизости еще могли быть эсминцы.

Я начинал понимать, как сильно устал. Со вчерашнего вечера не присел даже и ничего не ел – не по вине вестовых офицерской кают-компании Билла Брауна и Лева Скотта. Я помнил, что ночью они несколько раз приходили в боевую рубку, предлагая принести мне что-нибудь поесть. Но в то время у меня, естественно, не было аппетита…

В сущности, в боевой рубке негде было присесть, кроме как на месте гидроакустика. Для меня ничего не оставалось, как сесть на палубу, свесив ноги в люк. Боже мой, до чего же я устал!

Старшина штурманской группы Эд Мэнтси посмотрел на меня с таким видом, словцо ему хотелось присоединиться ко мне.

– Иди сюда, – пригласил я его, – дай отдых своим костям.

Он сед рядом со мной, свесив ноги в люк. Мы вполголоса принялись обсуждать подробности атаки.

Некоторое время все, казалось, испытывали всепоглощающее удовлетворение от выполненной работы в не желали говорить ни о чем постороннем.

Мне очень хотелось всплыть на перископную глубину и осмотреть все вокруг, как только рассветет и видимость станет хорошей.

– Мэнтси, – сказал я Эду, – пожалуйста, рассчитайте время восхода солнца. Я бы хотел подняться на перископную глубину при первых его лучах и посмотреть, что, черт возьми, происходит вокруг.

– Есть, сэр.

Он ушел. Через десять минут он возвратился, вычислив время восхода в этом районе.

– Наше счастливое место, кэп'н не очень точное. Ночью у нас не было времени внести в судовой журнал (187) записи с обычной точностью. Я определил наше местонахождение как тридцать два градуса северной широты, сто тридцать семь градусов восточной долготы.

– Прекрасно, Эд!

Для нашей цели эти расчеты были достаточно точными. Учитывая все обстоятельства прошедшей ночи, мы взяли приблизительное счислимое место. Ночью-то мы стремились скорее удержать свое положение относительно цели, нежели следить за нашим географическим положением. Ведь мы находились на большой глубине и вдали от беретов, и нам не угрожала опасность сесть на мель.

Мэнтси сказал мне:

– Как только станет светло, кэп'н, мы определим наше место по береговым ориентирам.

Около 6.10 «Арчер-Фиш» поднялась на перископную глубину, и я осторожно осмотрелся вокруг. Поднималось яркое желтое солнце. Темно-голубой океан был подернут зыбью… Видимость была прекрасной. Ни кораблей, ни самолетов. Никаких признаков нашего авианосца. Никаких обломков…

– Боевым постам вести наблюдение, – отдал я команду перед тем, как опуститься в свою каюту.

Я чувствовал себя изнуренным. Быстро надев пижаму, я упал на дойку, натянул на себя одеяло и крепко заснул. О еде я и не вспомнил.

Усталые, но счастливые люди отправлялись спать.

Прежде чем погрузиться в сон, я улыбнулся, вспомнив Карла Уилкена, специалиста аварийно-спасательной группы, который вчера вечером тотчас заснул, хотя мог понадобиться во время атаки авианосца… Сон Карла не прерывался до тех пор, пока «Арчер-Фиш», задрожав, не выпустила первую торпеду. Тут он быстро вскочил, схватил сумку с инструментами и невозмутимо спросил: «Что случилось?»

Во сне я почувствовал, что кто-то будит меня. Я немедленно поднялся. Поступило донесение из центрального поста.