«Синано» – потопление японского секретного суперавианосца.

Со временем мы стали свободнее пользоваться радиопередачами. В этом патрулировании мы послали уже несколько радиограмм. Например, в первый вечер, когда мы находились в районе № 5, командующий подводными силами на Тихом океане запросил нас, был ли у нас какой-либо контакт с американской подводной лодкой «Скэмп», которой командовал Джон Холлинсворт, мой друг и одноклассник. Она должна была находиться в соседнем районе.

Это был обычный способ, при помощи которого адмирал Локвуд и офицеры оперативного управления получали сведения о том, что все в порядке. Я тогда отправил радиограмму такого содержания: «Сожалею, но у нас не было ни визуального контакта, ни контакта по радио с подводной лодкой «Скэмп».

В других передачах, которые мы посылали, содержались метеорологические сведения о прогнозах погоды для американских бомбардировщиков Б-29, которые мы передавали из района 20–30 миль севернее места, где мы находились теперь.

Преследуя цель, мы оказались за пределами своего района № 5.

Я знал, что, как только мы выйдем в эфир, наши сигналы обнаружат на авианосце. Ну и что из этого? Мы не можем настигнуть его в этих условиях. И что бы мы ни делали, наши шансы атаковать авианосец от этого не стали бы еще меньше. Более того, он повернул прямо к нам именно в те минуты, незадолго до полуночи. Когда шла наша радиопередача. Мы не смогли разгадать причину, почему он повернул к нам, а это осталось тайной для нас на долгие годы. Я решил, что нам нечего терять, но надо использовать даже малейший шанс, чтобы улучшить наше положение, если даже при этом нас снова обнаружат.

Я позвал энсина Кросби на мостик. Мы должны были послать другую радиограмму в Перл-Харбор.

Без сомнения, адмирал Локвуд и его штаб не спали и с беспокойством ожидали наше сообщение о положении дел. Необходимо было также сообщить о том, что основной курс японского авианосца был 270 градусов, а не 210, как мы докладывали раньше, снова я пересказал смысл радиограммы Гордону и попросил (145) его побыть с радистом в радиорубке, пока он будет передавать закодированный текст в Перл-Харбор. Затем радист должен был перейти на другую частоту и повторить текст для наших подводных лодок, которые, возможно, уже идут нам на помощь. Через несколько минут Гордон возвратился на мостик и доложил, что Перл-Харбор проявил идеальное понимание. На этот раз связист на Гавайях принял радиограмму, переданную нашим радистом первого класса Диком Скэнланом вне очереди. Еще в ходе записи текста Перл-Харбор начал передавать его для всех подводных лодок на отведенной для них частоте.

Несомненно, наше донесение стало главной темой разговора в штабе адмирала Локвуда и на всем флоте. Меня обрадовало сообщение Гордона.

– Когда в Перл-Харборе подтвердили получение?

– В два сорок один, кэп'н, – ответил он, сияя широкой улыбкой. – Быстрее и быть не могло, когда они теперь знают, что мы охотимся за большой целью.

Я повернулся и стал снова смотреть на авианосную группу противника.

– Давайте посмотрим, отреагируют ли они на наше послание в Перл-Харбор. Они не могли не засечь нас.

– Удачи вам, кэп'н, – сказал энсин Кросби перед тем, как спуститься вниз.

Я кивнул ему в знак благодарности и снова направил свой бинокль на японский авианосец. Повернет ли он в нашу сторону? Ляжет ли на курс 210 градусов? Или он повернет на северо-запад или север и исчезнет из виду? Вообще, будет ли он что-либо предпринимать?

Шли минуты. Было 2.50. Никаких изменений в его курсе. Ничего нового. Я стал молча молиться. Я заклинал. чтобы он повернул к нам, и яростно ругался: «Ну, давай же поворачивай к нам, ублюдок…»

Я посмотрел на часы: стрелка как раз подходила к 2.56. И в эту минуту удача отвернулась от них. Авианосец поворачивал в нашу сторону! Он ложился на курс 210 градусов, на юго-запад! Скорость 18 узлов!

Тяжелый авианосец и корабли охранения взяли направление прямо на подводную лодку «Арчер-Фиш»… (146)

9. Зигзаг

Штурман Накамура находился на своем любимом месте – стоял у штурманской карты и взглядывал в затылок командира. Энсина Ясуду, который был занят прокладкой их курса, казалось, он не замечал. Штурман начинал чувствовать усталость и думал о том, как приятно растянуться на койке хотя бы на несколько минут. Но он стоял прямо, как жердь, и не мигая глядел уже мимо головы командира в молочное небо.

Несмотря на усталость, он в случае необходимости мог бы работать еще 24 часа. Энергия и сила его были необыкновенными.