Sincerely, me (СИ)

— Я так и знал, так и знал! — продолжил он, теперь хватая меня за вторую руку. Резко дёрнув меня на себя и поставив на ноги, Гарри прижал меня к холодной стене, что жутко отдаёт сыростью. Слегка морщусь и дёргаюсь, но затем застываю. Чувствую яркую вспышку боли, кажется, я ударилась чем-то о стену, но сейчас совсем не в состоянии понять, чем именно.

Гарри смотрит на меня так же, как смотрел в первый день нашей встречи у дома. Тёмные, почти болотного цвета глаза изучают меня в деталях. Брови сведены в одну сплошную линию. Я могу заметить, как быстро мечутся его зрачки. Сколько информации он обрабатывает в голове…

— Ты человек Джаавада, я прав? — рычит он, ещё сильнее прижимая меня к стене.

— Что? Кого? — вспоминаю имя мужчины, что только что был у Гарри в гостях. Кажется, его босс.

— Урод, — шипит парень, устремляя взгляд куда-то в пустоту. — Знаешь, а я ведь тебе поверил, потаскушка несчастная! — он ещё сильнее сжимает мои руки, от чего я истошно кричу, дергаясь.

— Гарри, пожалуйста, я не понимаю, о чем ты! — его лицо искажается в надменной ухмылке, почти смеясь, он выплевывает:

— Хотя бы сейчас не ври мне, сохрани хоть чуточку гордости, — с этими словами он отбрасывает мои руки, отходя почти на метр.

Я пялюсь на его спину, что вздымается от тяжелого дыхания.

И сама пытаюсь отдышаться.

— Уходи.

— Что? — удивлённо спрашиваю я, подходя к парню чуть ближе, попутно стирая слезы. — Гарри, ты можешь рассказать мне. — зачем-то настаиваю я, кладя руку парню на плечо.

Он дёргается, резко оборачиваясь на меня. Его лицо искажается, напоминая мне грустную мультяшную мордашку.

— Зачем? Вы оба хотите разрушить меня до конца. — почти шёпотом говорит он. — Сначала моя мать, теперь ты… это садизм чистой воды. А ты казалась мне искренней, Белла. Я даже поверил в историю о смерти твоего отца… и правда сожалел.

— Это правда! Я не понимаю, о чем ты говоришь… выслушай меня! — бросаюсь ему на плечи, пытаясь взять его лицо в свои руки и успокоить парня, но у меня не выходит, и он с новой силой отталкивает меня от себя.

— Уходи, блять! И благослови господа, что я тебя не убил! — кричит он, толкая меня в очередной раз.

Падаю на колени, еле сдерживая слезы. Он в последний раз смотрит на меня снизу вверх перед тем, как схватить за шиворот и вышвырнуть на улицу.

Насилие — нечто разрушающее не только физическую близость, но и ментальную, почти недосягаемую связь между людьми. Это не так больно, если делают это люди чужие. И невыносимо, если кто-то близкий, родной совершает это непоправимое.

Путь домой кажется мне сном. Я совершенно не в состоянии здраво мыслить, поэтому падаю на диван, пытаясь уснуть. Просто уснуть и не думать больше ни о чем. Не хочу вспоминать все ужасы, что произошли со мной.

И тут вдруг осознаю, что не жалею себя, ни капельки. Меня чудовищно гложет чувство жалости к Гарри.

Жалость — нечто совершенно мне несвойственное. Я не люблю жалеть людей, ведь это даёт им слабину. «Причину» быть подавленными. Мы — люди, наоборот должны максимально поддерживать друг друга, и не с жалостью, уж точно.

Гарри Стайлс – заложник. Он давно заковал себя в цепи обещаний. Этот парень раздал честное слово слишком многим. Пообещал матери, что она выздоровеет, пообещал боссу, что будет усердно работать, пообещал отчиму, что изменится… и пообещал мне бросить меня, оставить навсегда, если всё разрушится.

И вот сейчас, когда всё, кажется, кануло в небытие, я думаю, что не смогу уйти от него. Да, он причинил мне боль. Да, я не вскоре это забуду. Но я потеряла слишком многое ради него.

Я настоящая мягкотелая девушка-дурочка, что влюбилась в красавчика парня с тьмой фобий, страхов и никому неизвестных тайн. Понимаю тот факт, что оказалась гораздо слабее, чем думала. Что провалилась под лёд и уже не пытаюсь биться об него, чтобы меня спасли, потому что смирилась, как слабый человек.

И всё это из-за Гарри Стайлса, он превратил меня в создание без чести. Он, как наркотик, стал моей зависимостью, самой плешивой и грязной, самой настоящей и страстной. Я влюблена в свой страх — быть зависимой от чего-либо.

Провожу аналогию с Томасом и его зависимостью к наркотикам и понимаю, что ничем не лучше его. Ведь сама сижу на наркотиках, каждый раз, видя Гарри, подсаживаюсь всё больше, падая в глубокую бездну, откуда нет выхода к свету…

— Белла? — резко распахиваю глаза с ужасом.

— Да? — зачем-то отвечаю я, сохраняя позицию на диване. Внимательно прислушиваюсь к голосу, чтобы понять, кто это.

Маленькая надежда во мне горит: «Может это Гарри?».

И тухнет, когда я понимаю, что это Зейн:

— Всё в порядке? — встревоженно говорит он, переставая стучать. Кажется, он облокотился о дверь, я могу услышать стук железных пряжек о деревянную поверхность. — Я знаю, что мы давно не говорили… Просто, хотел убедиться, что у тебя всё в порядке.

Всхлипываю, тихо подползая к двери, продолжая слушать его мелодичный голос.

— Мне очень жаль, если виной тому я, — он ещё раз тихонько стучит в дверь, при этом не замолкая.

Тянусь к ручке в попытках распахнуть дверь, сидя на полу. И у меня выходит.