Синдик

— Ты, — холодно произнесла она, — как насчет машины и ружей? Они в порядке?

При этих словах, раздавшихся из уст этой бессмертной богини, он вдруг глупо рассмеялся, и тут же его кольнуло поднятое копье.

— Да, — ответил он. — да, э-э-э… мисс.

— Покажи их моим людям, — проговорила она и величественно присела на землю.

— Пожалуйста. Но нельзя ли мне сначала чего-нибудь поесть?

Она безразлично кивнула, и один из мужчин скрылся в кустарнике.

С развязанными руками и лицом, лоснящимся от оленьего жира, Чарлз провел день, обучая шестерых дикарей устройству, уходу и управлению джипом и спаренным зенитным пулеметом.

Они поглощали сведения с полным отсутствием какого-либо любопытства. Он вполне мог бы им сказать, что в патронах живут маленькие зелененькие человечки, которым не нравится, когда им дают под зад, и они лупят ногой по пуле так, что та вылетает из ствола.

Более или менее они научились заводить, рулить и останавливать джип, заряжать, целиться и стрелять из пулемета.

Во время этих занятий девушка сидела абсолютно неподвижно, сначала в тени, потом на полуденном и послеполуденном солнце, затем снова в тени. Она внимательно прислушивалась и, наконец, проговорила:

— Ты уже не говорить ничего нового. Больше ничего существенного?

Чарлз заметил, как ею ребер коснулся острый наконечник копья.

— Еще много, — быстро ответил Орсино. — Учеба занимает несколько месяцев.

— Но они уже умеют с ними обращаться. Что еще нужно знать?

— Ну, что делать, если что-нибудь сломается.

Она проговорила так, будто ее слова были результатом ее большого опыта:

— Когда что-нибудь идет не так, ты все начинаешь сначала. Это все, что можешь сделать. Когда я готовлю яд для наконечников стрел, и этот яд не убивает, то это происходит из-за того, что что-то сделала неправильно — ошиблась в заговоре, жесте или сорвала растение не в то время. Единственное, что в этом случае можно сделать — это приготовить яд заново. Чем ты опытнее, тем меньше делаешь ошибок. Так же будет и с моими людьми, когда они будут работать с джипом и с этим ружьем.

Она слегка кивнула одному из своих соплеменников, и тот покрепче перехватил копье.

— Нет! — взорвался Орсино. — Вы не поняли! Это совсем не похоже на то, что вы делали раньше! — Ему стало жарко, несмотря на вечернюю прохладу. — У вас должен быть кто-то, кто будет знать, как отремонтировать джип и пулемет. Если уж они сломаются, то никакие попытки начать все сначала не заставят их работать!

Она кивнула и сказала:

— Мы возьмем его с собой.

Тон, каким она это произнесла, поверг Чарлза не то в облегчение, не то в изумление. Он отдавал себе отчет, что он никогда, действительно никогда, не видел человека, который бы именно так отказался от своей точки зрения. Тут не было ни долгих раздумий, ни какой-то дрожи в голосе, ни намека на неудовольствие в выражении лица. Просто, без усилий, она произнесла: «Мы возьмем его с собой». Это было… будто она только что смогла переделать все, с ней происшедшее, и отказалась от этой идеи, просто зачеркнула ее. Она была личностью без внутренних противоречий, точно знавшей, кто и что он есть…

— Хватит! — промычал Чарлз, задыхаясь. Двое хмурых дикарей с копьями рьяно прилаживали к его шее грубо обтесанное ярмо — два пятифутовых подростка привязали обе его половинки жилами с двух концов так, что узлы были вне досягаемости его рук. Они ослабили зажим, оставив немного места для шеи. Глаза Орсино вылезли на лоб, когда, заканчивая, один из дикарей привязал его запястья к этим рукояткам с зазубринами.

Одним плавным движением девушка встала, что была удивительно после проведенного в полной неподвижности дня. Она пошла впереди, охраняемая с двух сторон копьеносцами. Остальные четверо медленно последовали за ними в джипе. Последним шел Чарлз, и его никто не должен был заставлять. Если бы он попытался отделиться от своих новых хозяев, в этом «портативном» ошейнике его часы были бы сочтены.

«Держись с ними, — сказал он себе, продираясь сквозь кусты. — Только бы остаться в живых, а там уж ты сможешь обвести этих дикарей вокруг пальца». Ярмо застряло между двух деревьев — он подергался, подался назад, повернул голову и продолжал продираться на звук автомобильного мотора.

На рассвете их поход закончился у скопища бедных хижин-развалюх. За забором загона бродили несколько дюжин изможденных коров, там же были несколько ребятишек и пара взрослых. Движения девушки были все такими же плавными, в глазах — ни следа усталости. Ее копьеносцы что-то прокричали и становились. Чарлз представлял собой ходячий труп, исхлестанный за долгий путь неисчислимым количеством веток. Красными воспаленными глазами он смотрел, как полуголые детишки лазали по джипу, а взрослые оказывали почести этой девушке — все, кроме одной.

Этой одной была старая колдунья с лицом ведьмы, сказавшая с холодным равнодушием:

— Вижу, дорогая, на тебе знак божественной силы. С моей сестрой что-то случилось?

— Кое-кого убили ружья. Я надела этот череп. Ты знаешь, кто я есть сейчас — не говори «хочу быть». Я тебя предупреждаю.