Синдикат грехов (ЛП)

Я усмехнулась, потому что именно это нужно было написать Кенджи. Я быстро набрала текст, прежде чем направиться в основную часть квартиры. Казалось, вокруг никого не было. Я прошествовала через пространство в одной лишь шелковой рубашке на пуговицах большого размера. Урчание в моем животе эхом разнеслось по тихой квартире. Разочарование поселилось в животе, потому что я ни хрена не умела готовить. Мысль о доставке промелькнула на секунду, но, наверное, чертовски трудно доставить что-то в этот пентхаус.

— Ебаный в рот, — заявила я, открывая дверцу холодильника, зная, что там не будет ничего, что я могла бы просто положить в микроволновку.

— Этого ты хочешь?

Испуганный вскрик сорвался с моих губ, и я швырнула ближайший предмет в сторону голоса. Так уж получилось, что объектом оказалось Вино «Пино Гриджо». Русский гигант не дрогнул, когда одной рукой прижал бутылку вина к своей точеной груди. Черт возьми, он, наверное, мог бы с легкостью поднять меня за нос. Внезапно у меня во рту стало сухо, как в гребаной пустыне.

Почему он ходит без майки в середине дня?

— На тебе тоже нет штанов. Возможно, это хуже, чем без рубашки, — сказал он с насмешкой в голосе.

Моему переполненному похотью мозгу потребовалась секунда, чтобы понять, что я высказала свои мысли вслух. Мои щеки вспыхнули, когда он вторгся в мое пространство, мягко отталкивая от холодильника.

— Проголодалась, малышка? — спросил он, не дожидаясь ответа, прежде чем набрать полную охапку ингредиентов — его кожа туго натянулась на мускулистой спине. Татуировки колыхались при каждом его движении в завораживающем танце. Как они выглядели, когда он трахался?

Я покачала головой, пытаясь избавиться от похоти, оставшейся после видео с Кенджи.

— Кенджи и Калеб уже ушли из квартиры, так что ты остаешься со мной. Самое меньшее, что я могу сделать — это накормить тебя, — сказал Нико.

От улыбки, которую он бросил мне через плечо, захватывало дух. Это выглядело таким беззаботным. На грани невинности, что было полной противоположностью его телу. Покрытый татуировками и рельефными мышцами — мечта женщины.

— Может, чем-нибудь помочь?

Я сама удивилась этому вопросу, потому что хотела сказать: «Съешь меня?» Но мысль о том, что он меня покормит едой, а не своим членом, была такой милой. Я никогда не испытывала подобных чувств к доставщикам еды. Может, секрет был в том, что мужчина сам готовит?

— Конечно. Разбей пока, — сказал он, протягивая мне упаковку яиц.

— Тебе пришлось нянчиться со мной, пока двое других… — я искала ответы, разбивая яйца в металлическую миску. Я смотрела кулинарные каналы, так что знала, как это сделать.

Он достал разделочную доску и большой нож и умело принялся за болгарский перец и лук. Он двигался с такой точностью. Очевидно, ужин, который он приготовил прошлой ночью, не был случайностью. Нико действительно умел готовить.

— Калеб уехал на деловую встречу. Некоторые люди, которые были на вечеринке по случаю помолвки, связались с нами, — он подошел к плите и поставил большую сковороду на переднюю конфорку, прежде чем смазать ее оливковым маслом. Его глаза периодически перемещались в мою сторону, проверяя, что я делаю. — Деньги — это власть, и у нас в кармане много нью-йоркской элиты.

Я оживилась, услышав этот лакомый кусочек информации.

— Если дадите мне список, я смогу откопать полезную информацию. Держи, — небрежно сказала я, передавая миску с яйцами Нико. Моя рубашка задралась до бедер, когда я запрыгнула на прилавок рядом с местом, где он готовил. Свет на кухне отражался от слабых бледных линий моих шрамов.

Его взгляд на мгновение метнулся к ним, но он ничего не сказал. Вместо этого он схватил венчик и принялся за яйца в миске.

— Ты имеешь в виду, угрожает ли нам что-нибудь? — спросил он нейтральным тоном, слегка обходя тему. Напоминание о том, что, хоть с ним и легко общаться, он не доверял мне.

— Да, именно это, — сказала я со смешком, загипнотизированная быстрыми движениями его запястья. — Кто научил тебя готовить? — спросила я, решив перевести нас на более легкие темы для разговора. По крайней мере, мне так показалось, но его тело напряглось, а слова прозвучали натянуто, когда он ответил.

— Мама, — он вылил смесь на разогретую сковороду, не глядя на меня. — Она научила меня и моих сестер.

Его челюсть дернулась, как будто он не хотел упоминать ту часть, где говорилось о его сестрах. Меня пронзил укол печали. Хорошо, что у меня нет братьев и сестер. Беспокойство, которое я бы испытывала за них, довело бы меня до безумия, но иногда страстно желала, чтобы кто-то был рядом со мной и поддерживал.

— Как они отнеслись к тому, что ты ушел из Братвы?

— Я понятия не имею. Они вернулись в Санкт-Петербург. Я не разговаривал ни с кем из них больше десяти лет, — ответил он, снимая сковороду с огня, чтобы опытным движением перевернуть омлет.

Мое внимание было приковано к его действиям, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы до меня дошли его слова. Возможно, у меня и нет никакой семьи, но даже я понимала, что это долгая разлука.