Синдикат грехов (ЛП)

— Кого волнует мое отношение к ней? Я не буду прикасаться к этой сучке. Ты же знаешь, какие бывают мафиозные принцессы, — я сделал паузу, когда вспомнил, что знаю о дочери дона. — Черт, она заплачет, когда увидит пистолет… или Нико, — ответил я, скользнув на водительское сиденье.

Можно подумать, она привыкла к ужасу вооруженных людей. Но мафия, как правило, держала женщин в укрытии.

— Тьфу. Ненавижу женские слезы. Они всегда хотят, чтобы я сказал какую-нибудь утешительную чушь. Откуда мне знать, что сказать? Я отрезаю людям языки, когда они говорят дерьмо, которое мне не нравится. Почему они не могут просто радоваться оргазмам? — его голова повернулась ко мне лицом. — Я рассказывал тебе о цыпочке, которая разозлилась из-за того, что внизу ее ждал Убер? — спросил Кенджи, и в его голосе появились недоверчивые нотки.

Напряжение спало, и я разжал руки, лежащие на руле.

— Ты имеешь в виду Убер, который высаживал другую женщину, которая трахалась с тобой? — спросил я, улыбаясь, когда напомнил ему о другой детали той ночи.

Он пожал плечом.

— Зачем десять раз заказывать такси? Я не думал, что это неразумно, — он сел на свое место, повернувшись ко мне лицом, одновременно доставая свой телефон. — Честно говоря, это она была неразумной. Как грубо с ее стороны не принять мою щедрость. Мы живем в гребаном Нью-Йорке. Я мог заставить ее поехать на метро или пройтись пешком.

— Ага, — я растянул слово, глядя на него, пока он печатал на своем телефоне, как сумасшедший, пока я вел машину. — Что-то происходит? — спросил я, обеспокоенный хмурым выражением на его лице — обычно это означало, что происходит дерьмо.

Он отмахнулся от моего беспокойства.

— О, нет. С Нико все в порядке. Он уже там, ждет нас.

— Тогда ты пишешь гребаный роман или что? — спросил я, кивая в сторону, где он все еще печатал.

— Пишу девке, сколько стоит ее такси, — его брови сошлись в замешательстве. — Надеюсь, я выбрал правильную…

Я разразился лающим смехом. Кенджи мудак, и ему было насрать на это. Краем глаза я заметил, как он качает головой, когда я выезжал на дорогу.

— Бедная твоя невеста. Ее вот-вот ждет кошмар, а женщинам это редко нравится.

Он прав. Большинство людей не были такими же придурками, как мы, особенно женщины. Мы преуспевали в кошмарах — в них была правда, в отличие от дерьмовых фантазий. Люди впустую тратили время, ожидая, когда красивая ложь превратится в правду.

Мои пальцы впились в руль, когда я стиснул зубы.

— Так и должно быть. Надеюсь, что она ни хрена не знает. Тогда я могу запереть ее в квартире и оставить в покое, пока мы не закончим все. В противном случае…

Я почувствовал, как глаза Кенджи изучают меня.

— В противном случае, она заплатит за чужие грехи, — ответил он.

Я коротко кивнул. Если она представляет какую-то ценность, мы воспользуемся этим. Мы не хорошие люди, и любой, кто был частью Четырех Семей, не получит от нас любви.

Глава 3

НИКО

МАССИВНЫЕ БЕДРА СПАСАЮТ ЖИЗНИ^[1]

Вонь мочи и мусора ударила в нос.

Почему лучшие места для наблюдения всегда рядом с гребаными мусорными контейнерами? Я потянул за ткань своей рубашки. Если у меня появятся следы пота, я надеру им задницы за то, что они так долго возились. В течение десяти минут я боролся с капельками пота, катящимися между грудными мышцами, пока ждал, когда появятся два человека, которых я считал семьей, чтобы мы зашли в клуб моего отца.

Конечно, Борис спрятал эти гребаные файлы здесь.

Я бы не смог достать их в одиночку, не убивая каждого мужчину, который посмотрел бы на меня неправильно. Братва превратила мою жизнь в сущий ад.

«Коля, ты представляешь меня. Твоя жизнь принадлежит мне. В Братве нет слабости».

Эти слова были правдой еще несколько месяцев назад. Теперь я мертв для него; для всей братвы Волкова. Вибрация в кармане отвлекла меня от прогулки по переулку воспоминаний.

— Что? — спросил я, мои слова прозвучали резче, чем предполагалось.

— Почему ты никогда так грубо не отвечаешь на звонки Калеба?

На заднем плане Калеб бормотал о том, что тот не был надоедливым ослом, и это было в значительной степени правдой. Кенджи не замечал, когда я относился к нему по-другому. Травма детства. Они были у всех нас — причуды и черты характера, о которых мы не просили, но которые все равно закоренились в нас.

— Вы близко? Сегодня жарче, чем в яйцах сатаны, — ответил я, бросив взгляд в сторону уродливого черного здания, усеянного женщинами, покачивающимися на каблуках, гоняющимися за мужиками, пытаясь отсосать их члены. Братва не приложила никаких усилий к эстетике клуба, потому что эта публика пришла не за высококлассной атмосферой. Они пришли за наркотиками и вкусом опасности.

— Да, будем там через несколько минут, ублюдок. Не убивай никого, пока мы не приедем. Или убивай. Мне насрать. Я уже весь в крови, — ответил Кенджи и закончил разговор. Зная его, он, вероятно, надеялся, что я правда начну подобное дерьмо.