Синдикат киллеров

— При том самом. Подумай, не стесняйся и ты. Зачем нам сейчас трогать и травмировать молодую и счастливую женщину, которая вовсю стремится стать матерью? Она же теперь в нашей колоде — козырная дама. Если карты не крапленые, сам понимаешь... Мы ее пуще собственного глаза беречь должны. Чем ты, кстати, и займешься. И чтоб ни единый волос с ее головы не упал!

— А надо ли затевать такую игру? Не усложняем ли нарочно?

— Что ж, я готов выслушать твои, как всегда, дельные предложения. Ты хочешь чего? Взять Кузьмина? А зачем он нам нужен? Что мы ему можем предъявить? Кроме того, что он, извини, трахнул нашу повариху? Она что, хуже после этого готовить стала? Отравила кого? А чего ж, скажет, вы тогда сами ее не того, а? Как собаки мы, выходит, на сене — ни себе, ни другим, а девушке охота было...

Арсеньич хмыкнул и покрутил головой.

Да, есть логика. А то у меня, честно скажу, даже ладони зачесались. Ну ладно, прав ты сейчас, прав. А делать-то все равно что-то надо, а? Ну что молчишь?

— Знаешь, как однажды, рассказывают, доложили Сталину, холуи, разумеется, что генерал Рокоссовский живет с двумя женщинами. Генерал! С двумя! Непорядок! Надо наказать. А Сталин спрашивает: «А что они, дамы эти, жалуются на товарища Рокоссовского?» — «Нет, — растерялся доносчик, — не жалуются». Молчит Сталин. Тогда тот, не зная, как поступить, решил спросить, вот как ты сейчас: «Так что же будем делать, товарищ Сталин?» Знаешь, что вождь ответил?

— Ну?

— «Завидовать будем товарищу Рокоссовскому».

Арсеньич рассмеялся:

— Ну что ж, тоже дельный ответ. Тогда давай и мы станем до поры до времени завидовать. Товарищу Кузьмину.

— Вот именно, тут ты прав: до поры до времени. А говоришь, нет закона. Сам и подтвердил сейчас, — засмеялся Никольский.

— Да ну тебя к черту! Не академик, а босяк какой-то! — поддержал его веселье и Арсеньич.

— А что это вам тут так весело? — услышали они звонкий голос Татьяны и увидели ее, выходящую из-за кустов сирени с букетиком колокольчиков.

— Да мы все закон обсуждаем, — едва не давясь от смеха, заявил Никольский.

— Ну да, — подтвердил и Арсеньич.

— Послушайте, это даже нехорошо. Я себя чувствую полной идиоткой. Какой-то важный закон! Вы о нем все время толкуете, даже ссоритесь, я замечаю, но ничего не могу понять. Это что, серьезно?

Она переводила взгляд с одного на другого, а они молчали, покусывая губы. Наконец не выдержал Арсеньич:

Ну чего молчишь? Тебя спрашивают. Ты — академик, умный, закон открыл, вот и отвечай! — Видно было, что Арсеньич едва сдерживается, глаза его прямо-таки слезились.

— А! Была— не была. Придется, видно, — решительно заявил Никольский. — Понимаешь, Танюша, не я, конечно, придумал этот закон. Он всегда существовал. Просто я назвал его для себя, для обихода так сказать, законом противодействия и построил его математическую модель.

Арсеньич тихо прислонился к стене и отвернулся от них. Спина его стала мелко дрожать.

— Ну так вот, математическая модель при определенном векторном анализе... Арсеньич, прекрати! — Никольский показал орлу кулак. — Ты мне лекцию срываешь!

— Нет, я больше не могу, — застонал Арсеньич. — Господи, ну неужели не найдется на всем белом свете добрая душа, чтоб застрелила меня сейчас же!..

— Вы что, разыгрываете меня? — насторожилась Татьяна.

— У-у-у... — тоненько затянул Арсеньич.

— Ну, в общем, так, — решительно и серьезно заявил Никольский, — хочешь знать — слушай, не хочешь...

— Слушаю.

— Повторяю: формула, математической модели закона в обиходе звучит так — давай свое ухо поближе! — Никольский наклонился к ее уху и сказал: — Нас... — шепнул ей короткое слово, — а мы крепчаем. Противодействие, понятно?

Это была оглушительная пауза. Татьяна медленно открыла рот, при этом глаза ее расширились до невозможности. Мужчины замерли, в восторге глядя на нее. Наконец она справилась со своим изумлением и буквально взвизгнула:

Ах вы, жалкие негодяи! Ах вы, босяки! Я, дура, им поверила, думала, серьезные люди, а это что же такое делается?!

Никольский разочарованно пожал плечами и сделал наивную мину вконец расстроенного человека:

— Но ведь закон-то есть, скажи, Арсеньич. И между прочим, на нем вся наша жизнь держится. Начиная с этого дома. Ладно, закрыли и этот вопрос.

Он обнял Татьяну за плечи, прижал к себе.

— Ты не расстраивайся. Мы с Арсеньичем специально для тебя другой какой-нибудь закон откроем. Все теперь в наших руках. Было бы время, ребята вы мои дорогие...

Они медленно пошли по дорожке к веранде. На полдороге Никольский остановился и обернулся к стоящему на пороге служебки Арсеньичу.

— Значит, как договорились, пока завидовать будем. Но ты глаз не спускай... Вот, Арсеньич, еще одно веское доказательство существования закона.