Синдикат киллеров

Ахмет не помнил, как он оказался в КПЗ. Все вроде было нормально, хорошо посидели в ресторане. Он, наконец, смог позволить себе шикануть: деньги имелись и деревянные, и в валюте. Пока качался в поезде двенадцать суток, измаялся вконец, хотел пойти в вагон-ресторан и посидеть от души, но понимал, публика тут бродит всякая, в основном «челноки», что шмотье через китайскую границу в Союз таскают, да те умельцы, которые с «челноков» жирный «страховочный» налог собирают. Одни грабят, другие откупаются, возникают драки, не ровен час, чья-нибудь любопытная харя и к его нехитрому багажу сунется, а там «Калашников» с парочкой рожков. В самый раз нужное оружие. Хорошо, если просто морду набьют да отнимут, а как прицепятся и начнут шмонать? Ведь все честно заработанные — тю-тю.

А красиво получилось: один выстрел — и полный карман. Не на всю, конечно, жизнь, как тот уголовник говорил, отдавая гроши, видно же было, жалко, а отдавал. Если Барон приказал, как не отдашь? Да, не на всю жизнь, но, если постараться, на пару годков хватить может. Там «пол-лимона» наших и в долларах, если по последнему курсу, тоже на полтора наших тянет. Итого — два полновесных «лимончика». Чудеса, право, всего один меткий выстрел! Спасибо армии, хоть чему-то научила... И ей же спасибо, что перед самым дембелем такую удачу подкинула. Ну то, что в части всегда был бардак, никого особо не удивляло. Что оружие почти без присмотра хранилось — само собой. Но чтоб в день отъезда какая-то умная башка еще и замок вырвала, оставив, по сути, двери от пирамидки настежь, об этом только мечтать было можно. Пяток автоматов с хорошим боезапасом увели Ахмет с дружком. И спрятали. Скандал, обыски, чего только ни пробовали, ни предлагали — никто не знал, не видел, не слыхал. Так ведь и не нашли. А оружие пригодилось. Когда в Москву приехали, по рынкам столичным пошатались, нашлись покупатели. И за хорошие деньги.

Все продавать не торопились. Отдали два с рожками, деньги большие взяли. Да к чему деньги-то, когда жить толком негде, все по углам, а в ресторанах питаться накладно. Вот тогда и решили покончить со всем арсеналом разом, чтоб уж больше не бояться, а ехать по домам. И так уж всю зиму проваландались. Тогда же и нарвались на дружков Бароновых. Сам Барон только с Ахметом говорил. Предложил дело. Но — один на один. Ты сделал, мой кореш тебе заплатил, и забыли друг друга. Поинтересовался, хорошо ли владеет оружием. Ахмет расхвастался, что одиночными из «Калашникова» птицу влет бьет. А ежели оптику на него поставить да глушитель навинтить, тогда как? Взялся бы пришить одного гада?

Ахмет боялся продешевить и назвал фантастическую для себя сумму два миллиона. И лучше в долларах. Все в долларах не выйдет, возразил Барон, тут же завалишься со своей валютой, а требовалось, чтоб Ахмет сделал дело и навсегда исчез из Москвы. За это он и получит «пол-лимона» деревянных, а остальное — в долларах. Деревянные — это чтоб немедленно с глаз долой. Автоматы же Барон покупает, платит, но чтоб Ахметов напарник тоже исчез немедленно. Хорошие были условия. Напарник получил свою долю и тут же уехал, а Ахмета поселили на недельку в какой-то пятиэтажке на окраине Москвы, жратвы принесли и сказали, чтоб ни на шаг не отлучался: может понадобиться в любую минуту.

Через неделю явился за ним Барон и сказал: поехали. Ахмета охватило возбуждение, но Барон, заметив, как вздрогнули его руки, нахмурился и велел не нервничать. Еще не на дело едем, добавил. Они сели в большую и красивую машину Барона, Ахмет не знал, что это за марка — дорогая, наверное, иностранная, — и поехали. Долго катили, за город куда-то. Барон предупредил Ахмета, что знать маршрут ему ни к чему, и залепил клейкой лентой глаза. Так вот они и ехали побольше часа, Ахмет даже заснул. Потом его взяли под руки и повели куда-то. Шли долго, похоже, даже нарочно петель добавляли, чтоб окончательно запутать его, Ахмета.

Ленту с глаз сняли в светлом небольшом помещении, где была койка, стол, стул и телевизор. Сказали, здесь поживешь, покажешь, как стрелять умеешь.

Для стрельбы был оборудован целый тир. Барон принес Ахмету оружие и сказал, что заводской номер сбили, навинтили глушитель и поставили оптический прицел. А стрелять он должен вот в кого. Барон бросил на стол перед Ахметом толстую пачку фотографий черноволосого и круглолицего человека. Ну что, человек как человек. Пока все не перестреляешь, не привыкнешь к нему, здесь поживешь.

Выходил в тир Ахмет под присмотром Барона, а больше никто к ним не заходил, даже кто к нему в комнату завтрак, обед, ужин доставлял, неизвестно, в таких вот почти тюремных условиях и провел Ахмет целую неделю. Однажды только пришел мужик в камуфляже, с черной шапочкой-маской на голове, посмотрел, как работает Ахмет, поправил ему маленько руку — чувствовалось, что хорошо владел оружием, и добавил еще, что правду говорил Ахмет — умеет стрелять. И к оружию приладился.