Синдикат киллеров

—   Да ну тебя к черту. Я же серьезно. Ты знаешь мою систему, огромная, разветвленная сеть, есть неплохие ребята, но им голова нужна. Вот такая, как у тебя. И чтоб порядок был такой же, как у старика. Твой порядок. Или как у Никольского... Я к тебе, собственно, вот еще какую просьбу имею, Вася. Когда вы будете там, погляди повнимательней, что у него делается. Мы пробовали навести кое-какие справки — ничего. Говорят, боевиков каких-то держит. Секретов всяких понаставил повсюду — не подберешься. А стоит он нам как кость поперек горла. Знаешь, до чего дошло? Три важнейших контракта сорвалось, вот только за последний месяц. Почему? Стали копать. Никольский. Они ж, эти наши партнеры, видят, что и экономика наша, и рынок — сырые еще, диковатые, не всегда предсказуемые. И особо рисковать боятся. Капни им на мозги — и полный отказ. За такие ж вещи раньше... а! Ну посмотришь? И о моем предложении поразмышляй, время Сучковых, Вася, проходит. Понял меня? Ну будь.

«Вольво» взлетела на эстакаду и слегка замедлила ход: справа от обочины сейчас же отошла черная «Волга», и в кабине раздался настойчивый писк зуммера. Василий Кузьмин снял трубку и, не поворачиваясь, протянул ее Сучкову.

—   Здравствуйте, Сергей Поликарпович, — раздался в трубке чуть скрипучий голос Никольского, — прошу следовать за моей машиной, а я выхожу вас встречать.

«Ишь, как у него поставлено...» — поморщился Сучков и, не отвечая, вернул трубку Васе.

Они сбросили скорость и теперь следовали за «Волгой» по узкой и извилистой асфальтированной улочке, с обеих сторон затененной навалившимися на заборы серо-зелеными мокрыми купами сирени. Эта милая дачная патриархальщина — маленькие домики, цветники у калиток, скамеечки, на которых обычно отдыхают старики, — вдруг приятно защемила сердце Сучкова. По лобовому стеклу, в который уж раз за утро, застучали дождевые капли, и шофер включил дворники.

Дорога пошла под уклон и вывела к неширокому бетонному мосту через речушку, заросшую ивами и рогозом. «Пехорка», — прочитал Сучков надпись на дорожном указателе и понял, что дача Никольского где-то совсем рядом. На съезде с моста, у небольшой заводи, прислонившись к перилам, стоял рыбак с удочкой. Когда проехали мимо, Сучков машинально обернулся и увидел, как рыбак вынул из-под брезентовой куртки трубку радиотелефона и, гладя вслед уходящим машинам, что-то стал говорить.

«Однако...» — помрачнел Сучков. Этот Никольский — прямо князек тут удельный. И хмыкнул: еще из детства помнил, что речка Пехорка как раз была границей между Малаховкой и Удельной, неожиданный получился каламбур.

  Поднявшись от речки на высокий берег, машины сделали пару поворотов и оказались на широкой асфальтированной площадке перед открытыми железными воротами. Возле ворот стоял сторож в камуфляжной форме, и к нему из глубины двора по обсаженной пирамидальными туями дорожке приближалась неспешно длинная фигура Никольского. Машины резко затормозили, словно на параде выстроившись в шеренгу в виду приближающегося генерала как минимум. И эта невольная ситуация снова не понравилась Сучкову.

Между тем Никольский подошел к его автомобилю и, опередив выскочившего шофера, взялся за дверную ручку. Сучков не торопясь солидно выбрался из машины. Поздоровались, Сучков опять отметил, какое сильное рукопожатие у Никольского, впервые он это почувствовал, когда их знакомили неделю назад в Киноцентре, где советская общественность отмечала закрытие Международного кинофестиваля. Там Сучков, являя своим присутствием высшую государственную власть, попросил как бы между прочим директора фестиваля представить ему Никольского. Там они познакомились, перекинулись парой незначащих фраз о своих впечатлениях от фестиваля. Сучков ненавязчиво предложил встретиться, намекая не необходимость обсудить некоторые, возможно, общие финансовые вопросы, а Никольский, в свою очередь, заметил, что можно совместить приятное с полезным, и пригласил к себе на дачу, где у него имеется вполне приличная банька с бассейном, да вот хоть и в ближайшее воскресенье. На том и разошлись. Спустя несколько дней Никольский подтвердил свое приглашение.

—  Арсеньич, — обернулся Никольский к вышедшему из его машины лысеющему крепышу, который только поклонился Сучкову, но не подошел ближе, — покажи, пожалуйста, где поставить машины, организуй там все что нужно и вообще будь хозяином.

Тот снова кивнул и пошел во двор, а машины одна за другой тронулись за ним.

—   Вы не будете возражать, Сергей Поликарпович, — слегка склонил голову Никольский, — если они позавтракают? Там стол накрыли, пусть отдохнут, у нас тихо.

Последние слова, как послышалось Сучкову, были сказаны с особым значением. Улыбка тронула губы Сергея Поликарповича, и он молча кивнул.

Ну и ладушки, — совсем уже по-простецки заключил Никольский и, широко разведя руки в стороны, повернулся в сторону ворот, — тогда прошу.

2