Синдикат (СИ)

В числовой вселенной понятие «время» утрачивало стабильность, объективность. Время становилось дискретным, обретало выражение в символах, раскладывалось одновременно по множеству осей и потоков, а зачастую могло даже обернуться вспять, если удавалось обнулить процесс и запустить новый каскад обсчета. Больше всего это напоминало океан (что сам по себе живет сообразно неким законам и представляет сложнейшую динамическую систему), в который сунули циклопический миксер. И миксер сразу начал взбалтывать структуру на всех мыслимых уровнях, от перемешивания температурных слоев и далее — на что хватит фантазии.

Лишь удивительное колдовство совмещения разума и электроники, глубин сознания и цифр позволяло Мохито удерживаться в логической структуре башни. О том, чтобы контролировать охранную систему не было и речи, все заглушки и предохранители давно сломались под напором неотключаемых протоколов аварийного реагирования. Теперь архитектор сосредоточился на грабеже, ломая шифры и защитные программы без изысков и тайных плетений, грубым напором алгоритмов. У архитектора получалось, но жесткая работа требовала разгона электроники, неумолимо сокращая время пребывания в числовой вселенной. Сейчас у архитектора оставалось не более часа плюс-минус десять-пятнадцать минут. С учетом все нарастающего темпа невидимой схватки Мохито полагал, что на самом деле у него минут тридцать, не более. Уже стало ясно, что весь архив скопировать не удастся, поэтому взломщик старался вытащить максимум возможного и параллельно запускал в систему орды цифровых паразитов, уничтожающих данные по принципу «так не достанься ты никому». Не для того, чтобы оставить с носом конкурентов, а ради более эффективного заметания следов.

Судя по «отблескам» числовых потоков, к башне уже пробивались программисты из авральной команды. «Правителя», но дело у них шло не быстро — Мохито успел нашпиговать систему ловушками и заглушками, так что башня воспринимала спасителей как врагов или, по меньшей мере, сомнительных вторженцев, блокируя их шаги. Однако возврат контроля был предрешен, вопрос заключался в том, сколько времени трестовые электронщики будут распутывать сети архитектора.

Полностью сосредоточившись на работе, Мохито перестал следить за маневрами винтокрыла, предоставив летчиков их судьбе.

* * *

— Бля… — вырвалось у Костина, что само по себе казалось удивительным, поскольку трестовик избегал всяческой обсценной лексики.

— Чего? — рявкнул Фирсов, лихорадочно щелкая тумблерами.

Стандартная номенклатура вооружения «Птеродактиля» насчитывала с десяток наименований, и в обычной ситуации винтокрыл имел хорошие шансы на победу. Однако здесь и сейчас оставалось надеяться лишь на спаренную ГШ-30-2, так что зенитный танк имел решающее преимущество. Однако имелись разные и неопределенные аспекты, способные качнуть маятник в ту или иную сторону. Начиная с загадки — насколько современная система управления огнем стоит на «Абрамсе»? Оптимизирована она для боя с воздушной целью или танк должен был исполнять роль типичного «чистильщика окопов» в стремительном штурме.

— У клона же нет радио! — зло гаркнул пилот. Теперь выругался Фирсов.

Действительно, рации у Матвея не имелось, а значит, даже отплыв куда-нибудь, он не сможет вызвать экстренных медиков. Следовательно, придется забирать «мичуринца» от башни. Или все же бросить его.

Все произошло одновременно. Пронзительно пискнул тревожный звонок, мигнула красная лампа, указывая, что винтокрыл на прицеле. В полутьме индийской ночи, озаряемой светом пожаров на острове и огнями гигаполиса, сверкнула ярко-желтая вспышка, дробная, словно ее составили из пучка отдельных искр. Костин издал короткий и страшный звук, похожий на зубовный скрежет, объединенный с судорожным вдохом. Одновременно пилот бросил машину в пике, выполняя по десятку операций в секунду, от «рулежки» до сброса газа, чтобы гравитация помогла технике. «Птеродактиль» наполовину снизился, наполовину свалился к поверхности воды, и стальной ураган прошел над винтами. Зенитный «Абрамс» дал первый залп и промахнулся.

Вертолетчикам не нужно было переговариваться, чтобы действовать в унисон, как единый организм. Словно и не было десятилетий мирной, сытой жизни в окружении конторской мебели и техники, под защитой эшелонированной охраны. Костин и Фирсов, пилот и стрелок, играли, как оркестр из двух человек, выучивших каждый элемент каждой ноты. Комитетчик выжал газ и повел машину буквально впритирку к волнам по широкой дуге, так, что волны забрызгивали солеными каплями пушечную гондолу. Фирсов щелкнул переключателем, задав точку привязки для оружейной электроники — транспорт на воздушной подушке. Кресло оператора развернулось вместе с блоком управления вооружением, синхронно с оператором крутилась и орудийная установка под брюхом винтокрыла. Теперь катер можно было обстреливать вообще не глядя, просто нажимая кнопку, но Фирсов наклонился к прицелу, сжимая штурвал.