Синдром Адели (СИ)

— Девочка моя! Люблю тебя! — Я смотрел в её глаза и видел себя. Эви вцепилась в траву и стала принимать удары глубже, поддаваясь навстречу.

— Артём! Я кончаю!

Я открыл рот, чтобы ответить, но голос сорвался и я сам излился горячей спермой в её норку. Но вот наше дыхание восстановилось и мир снова стал реальным. Я осторожно перекатился с неё на землю.

— Мы здесь будем спать или пойдём в постель? — Шепнула Эви мне на ухо.

— Я думаю, надо вернуться. — Улыбнулся, переворачивая её на себя. — Мы ещё не все места в доме опробовали.

Глава 18. Приоткрытая створка в прошлое

Эви

Чувство наполненности, полного удовлетворения и счастья… Большого, занимающего все сознание, счастья… Такая я с ним. Такая…. Теплая, открытая, жадная, улыбчивая, веселая, порочная, желанная… Чувствую себя с ним счастливой. Беспечной. Чувствую безопасность… Ровно до тех пор, пока слышу рядом его дыхание. Пока родной силуэт в поле зрения.

— Спасибо… — Шепчу, касаясь кончиками пальцев его щетины, пока он укутывает мои плечи в мягкий шерстяной плед. Его ладонь замирает на основании ключицы, и я потираюсь щекой о костяшки, приподнимая уголки губ в улыбке.

— Эви, иди ко мне… — Приподнял меня и усадил себе на колени. Мы вдвоем, под пледом, размеренно покачивались в кресле, глядя, как полыхает огонь в камине. Какое-то время даже говорить не хотелось. Так все было идеально… Слушать вместе тишину. Уютно.

— Артем. — Уже полусонной, разнеженной, повернула к нему лицо и посмотрела в глаза. — Скажи, ты ничего не знаешь… О моей семье?

По телу прошла волна дрожи, затаила дыхание; я уже давно хотела спросить, но, боялась. Боялась, что любимый решит, будто мне его мало… Будто я несчастлива рядом с ним. На самом деле просто, хочу знать. Знать, где мои корни. Что я за человек. Кто дал мне имя.

Артем широко распахнул глаза и посмотрел, не моргая, будто увидел призрака.

— Любимый… — Тыльной стороной ладони прошлась по щеке, но этот жест его не успокоил. Дыхание стало учащенным, пересохли губы.

— Эви… — В конце концов окликнул, и я внимательно на него уставилась, — Я не могу рассказать о твоей семье. Я с ними не знаком… Мне жаль.

Почему-то в груди защемило… Его выражение, показалось каким-то странным. Непривычным. В нем было не только сожаление… А нечто, подобное чувству вины. Он — мой мир. Весь мой мир. Вне зависимости от обстоятельств, я не хочу видеть грусть во взгляде напротив.

— Любимый, пожалуйста… Не беспокойся! Я зря спросила. Конечно, ты не знаешь, это и не нужно… Давай, просто посидим. Мне так хорошо с тобой! Больше никто не нужен… — Артем опустил лицо себе на ладонь, стёр испарину со лба, наверное, от жара в камине, и нервно потёр виски. Началась пауза… Длинною в вечность. И я хотела её прервать. — А… Ты можешь рассказать о своих родных? Я видела фото. Ты был очень милым ребенком. Они ведь были врачами? Мужчина в белом халате — твой отец?

— Детка…. — Закусил губу, и протяжно вздохнул, прежде, чем ответить. — Я не уверен, что тебе стоит знать о них.

Веки дрогнули. Я сцепила пальцы на его кофте и смяла ткань.

— Конечно… Прости, прости меня… С чего я и вправду решила, что… Извини, не обращай внимания. — Он не хочет, да и не обязан рассказывать мне о себе. О своем детстве. О своих родителях. Да, привез меня сюда. В место, где родился. Разве этого мало? Только… мне мало. Я хочу знать о нем все! Хочу его себе без остатка. Каждая деталь важна. Почему-то на сердце щимит…

— Эви, детка, ты чего? Нет… Дело совершенно не в этом! Я хочу рассказать тебе! Просто… Эти люди. Моя жизнь. Не для твоих ушек это повествование.

Резко повернулась к нему и обхватила лицо руками.

— Любимый! Прошу тебя! Не говори так…. Мне нужно, просто необходимо участвовать во всем, что связано с тобой! Расскажи… Расскажи мне все, пожалуйста…

— Ладно. — Еле слышно проговорил, и прикрыл на миг глаза, а после… Окунулся в воспоминания. Ради меня…

… - Мама, а можно… — Перебираю влажными, вспотевшими от нервов, пальчиками, робко поглядывая на красивую, но холодную женщину, что являлась моим родителем. — Вы можете отвести меня к отцу?

Не поворачиваясь, она окинула меня пренебрежительным взглядом в отражение зеркала, перед которым рассчесывала длинные, волнистые пряди пшеничного цвета.

— Ты что, не знаешь?! — Повысила тон, и я поежился, готовясь получить резкий отказ. Но, неожиданно для меня, мать прервалась, и, поразмыслив секунду, смягчила настрой. — Однако… Возможно, это не такая и плохая мысль…

Стала водить расчёской быстрее, выдирая одинокие волоски с густой копны, и размазывать по лицу обильный слой тонального крема.

— Через пятнадцать минут будь готов. Пойдем навестить отца.