Синдром Дездемоны

Время шло, минуты слагались в часы, а он все стоял у окна, невидящими глазами глядя в мутное стекло, сжимая до боли кулаки и повторяя про себя это слово. Я найду ее и спасу ее, говорил себе Тихон. Говорил так, как говорят себе обычно герои каких-нибудь лихих приключенческих фильмов или боевиков, абсолютно уверенные в том, что все так и будет. И на душе было страшно и горько от того, что он-то на самом деле не знал, как все сложится. Найдет ли? Спасет ли? А если…

– Тихон Андреич, – откуда-то из небытия донесся до него почти забытый голос. – Я пойду домой, наверное? Если вы…

– Иди, – глухо ответил Тихон.

Тонкая теплая струйка стекла вниз по лицу, коснулась подбородка. Последний раз он плакал, кажется, когда ему было одиннадцать…

Из глубины квартиры до него еще какое-то время доносились звуки. Няня открывала и закрывала дверцы шкафа – собирала, видимо, свои вещи. Без лишних слов догадалась, что работать здесь она больше уже не будет.

Независимо от того, чем закончится эта история с похищением.

Остаток дня он провел в бесконечных раздумьях и хождениях по квартире. По коридору – от спальни до гостиной, снова и снова, наматывая бесконечные метры, не замечая вокруг ничего. Садился на диван и снова вставал, останавливался на минуту возле окна и снова начинал ходить, как будто боялся остановиться. Телефон изредка звонил, и каждый раз Тихон кидался к нему как сумасшедший, ожидая известий. Но известий не было – два раза позвонили с работы, один раз позвонили родители и один раз кто-то ошибся номером, попросив к телефону какого-то Сашу. Оба мобильника лежали рядом, на тумбочке, и тоже периодически звонили, но он просто не снимал трубку, замечая на дисплее определившийся номер кого-то из приятелей, сотрудников офиса или партнеров по бизнесу.

Ему ни с кем не хотелось обсуждать случившееся. Ни с кем, даже с самыми близкими людьми. А поскольку думать сейчас ни о чем другом, кроме Юльки, Тихон не мог, пытаться вести беседы на посторонние темы было бы бесполезно. Звонки действовали на нервы, но отключить телефон было нельзя, приходилось терпеть, зажав уши, настойчивую вибрацию.

Наконец, уже в начале восьмого вечера, один из мобильников вздрогнул, поерзал на месте секунду-другую и затих. Это был не звонок – мобильное сообщение.

Вот оно, подумал Тихон, отчего-то медленно, слишком медленно подходя к телефону. Ему никогда и никто не посылал сообщений – уже года три, наверное, с тех пор как у них с Натальей завершился период букетно-конфетных отношений. Он подошел к телефону, дрожащими от нервного напряжения пальцами взял его в руки и прочитал короткое послание, отправленное через Интернет: «1000000. Купюры не больше 50. В четверг вечером».

За Юльку требовали миллион долларов.

Миллиона долларов у Тихона, конечно же, не было.

При всей широте и размахе его бизнеса, квартиру в новом доме возле Битцевского парка три года назад он купил в кредит и до сих пор этот кредит выплачивал. За этот миллион, если очень постараться, можно было бы, наверное, продать фирму, общий капитал которой составлял сумму, примерно в два раза большую. Но в четверг вечером – это значило через два дня, а за два дня успеть продать фирму невозможно.

И все-таки, получив это короткое сообщение, Тихон немного успокоился. Тревога и страх, сжимающие душу железными тисками, никуда не исчезли, но теперь он мог надеяться, что от него хоть что-то зависит. Он понятия не имел, откуда возьмет этот миллион, каким образом за два дня сумеет собрать такую огромную сумму, но в том, что сделает это, ни секунды не сомневался.

Только бы не обманули, твердил он себе, торопливо натягивая через голову теплый свитер, застегивая «молнию» на куртке. Только бы они не сделали ей ничего плохого. Первую часть их требований он выполнил – сообщать о похищении в милицию не стал. Выполнит и вторую! Непременно выполнит, из-под земли достанет эти чертовы деньги, только бы они не причинили ей зла!

Прежде чем выйти из квартиры, он достал из кармана мобильный телефон, открыл меню сообщений и снова несколько раз прочитал короткое послание.

Миллион долларов.

В четверг вечером.

Это значило, что в запасе у него было двое суток.

И время уже пошло.

Часы показывали четверть двенадцатого. Алька смотрела на циферблат и не верила – не может, ну никак не может этого быть, чтобы всего лишь четверть двенадцатого! Она была на ногах с семи часов и за утро успела уже переделать столько дел, что они, дела эти, ну никак не могли уместиться в такой короткий временной промежуток!

Наскоро приготовленный бутерброд состоял из ломтя позавчерашнего хлеба и куска задеревеневшей копченой колбасы. Дожевав его по пути из кухни в спальню, Алька упала на диван и, по привычке, оставшейся с детства, развернулась поперек, вытянула ноги, подняла их вверх, к потолку, и уперлась пятками в стену. Пошевелила растопыренными пальцами и усмехнулась. Увидел бы ее сейчас братец – непременно бы прочитал очередную лекцию о том, что пора взрослеть…