Синдром Дездемоны

Тихон, обозлившийся на нее за весь этот нелепый концерт, развернулся уже к двери и замер на пороге. Ну актриса! Теперь в ее голосе вместо ненависти звучали жалобные нотки. Чертенок за считанные доли секунды превратился в ангелочка…

– Чего тебе? – спросил он грубо, повернувшись вполоборота.

– Постойте! – Она робко шагнула ему навстречу, сделала еще один неуверенный шаг и остановилась посреди комнаты, видимо, решив для себя, что дальнейшее сокращение дистанции может оказаться небезопасным.

«И правильно решила, – злобно подумал Тихон. – К таким выродкам рода человеческого, как я, вообще нельзя подходить на расстояние ближе пяти метров».

– Я… я вас очень прошу. Пожалуйста, отпустите меня. Поймите, ведь вы же человек… Не животное!

Она сделала короткую паузу, оглядела его с ног до головы придирчиво, словно и в самом деле пытаясь найти в нем человеческие признаки. Нашла, наверное, потому что снова попросила жалобно:

– Отпустите! Мне очень нужно! Мне именно сегодня очень, очень нужно…

– Именно сегодня? – Тихон скривил губы в усмешке. – Ну надо же, какое совпадение – именно сегодня!

– Я… я правду говорю!

– Не сомневаюсь.

– Но что вам от меня нужно? Ребенок у вас… Вы ведь из-за ребенка! Я-то вам зачем?!

При одном только упоминании о ребенке Тихон озверел окончательно.

– Знаешь что, дорогая? Ты прекрати мне здесь концерты устраивать! И ты только посмей еще раз… еще раз при мне произнести слово «ребенок»! Ты только попробуй! Я тебя… я тебя, честное слово, убью!

Она закусила нижнюю губу, захлопала глазами и устало опустилась на раскладушку – ту самую, на которой спал Тихон почти полтора месяца, проклиная бывшую свою жену Наталью, а вместе с ней весь мир. Раскладушка легонько скрипнула, принимая тяжесть.

– Вы маньяк, да? – грустно спросила она, поднимая глаза.

– Да, – так же грустно ответил Тихон. – К сожалению, таким меня создала природа.

– Лечиться не пробовали?

– Пробовал. Не помогает.

– Что вы собираетесь со мной делать?

– Я еще не решил. Но могу обещать, что поиздеваюсь над вами от всей души. Мало не покажется, не переживайте.

– Я не переживаю. То есть я не по этому поводу переживаю…

Как-то незаметно они вдруг перешли на вы.

«С чего бы это?» – лениво подумал Тихон.

– Может быть, вы хотя бы разрешите мне… зайти в ванную?

– Извольте, – секунду подумав, разрешил он. – Если вам будет угодно.

– Вы издеваетесь надо мной, да? – серьезно спросила она.

– Да, – ответил Тихон так же серьезно, – издеваюсь. Я же маньяк, забыли уже?

– Нет, – вздохнула она, – не забыла.

– Вы можете пойти в ванную и даже в туалет, если вам очень хочется. Но предупреждаю – не вздумайте попытаться удрать. У вас все равно ничего не получится, так что лучше меня не нервировать.

– Хорошо, – ответила она голосом послушницы из монастыря. – И все-таки, может быть, вы мне скажете, с какой целью меня здесь держите и до каких пор собираетесь…

Из спальни послышался тихий плач. Тихон сорвался с места и умчался к Юльке, не сказав ни слова в ответ.

– Идиотка! Ты вообще понимаешь… Ты хотя бы понимаешь, что ты наделала?! Что ты натворила, тупая курица?!

Светлана сидела на краешке табуретки, втянув голову в узкие плечи.

– Я…

Он не слышал.

Не пытался даже услышать ее.

Сергей…

Нет, это был уже не Сергей. Это был уже другой, совершенно другой человек – с диким взглядом, перекошенным от злобы лицом. Этот другой человек ходил по квартире широкими размашистыми шагами, курил сигарету за сигаретой и не замечал ничего вокруг.

Этот человек только что ударил ее по лицу.

Звук пощечины до сих пор витал в воздухе. Светлане казалось – она видит искры и слышит треск разрывающейся кожи. Ей было больно… Больно и обидно. Ведь она была не виновата в том, что все случилось именно так…

– Я не виновата, – в сотый раз повторила она. – Пойми, я не знаю, что случилось. Куда она делась, куда делся ребенок…

– А кто?! – снова закричал на нее Сергей, близко склонив искаженное яростью лицо. – Кто же, по-твоему, виноват?! Да ты хоть понимаешь, что это значит?! Миллион долларов! Миллион! Он мог бы быть нашим! Слышишь, нашим! А ты все испортила! Ты…

Светлана почувствовала вдруг, как горячая тонкая струйка потекла по щеке, побежала вниз быстро-быстро, а за ней еще одна и еще…

Она сумела сдержать слезы в тот момент, когда он ударил ее. Когда выплеснул на нее множество обидных и горьких слов. Когда увидела ненависть, полыхающую в его глазах.

И вот теперь, услышав одно-единственное слово, она разрыдалась…

«Нашим». Он сказал – «нашим».

И это значило…

Это значило, что до сих пор, несмотря ни на что, он не отделяет себя от нее.

Он считает их двоих единым целым…

По-прежнему единым целым!

Господи, да только ради этого стоило проглотить обиду! Стерпеть… Стерпеть все, что угодно, и жить дальше, оставаясь рядом… рядом с ним, с любимым…

– Сережа… – пролепетала она, слизывая с губ соленые слезы. – Сережа…

И не сразу поняла, почему вдруг лицо снова обожгло кипятком. Почему голова резко дернулась назад, откуда этот тупой звук удара и резкая боль в затылке…

– Перестань, – тихо прошептала она. – Прошу тебя, перестань меня бить. Ты ведь…