Синдром Е

Оторвавшись от компьютера, Люси вытянулась на диване и полузакрыла глаза. Теперь она лучше понимала, почему Лакомб так и не пробился, так и не сделал карьеры. Его «мусорные фильмы» никого не заинтересовали, они вызывали только скуку, глухое раздражение, казались странными – и все. Ну кто пойдет смотреть четырехчасовой фильм под названием «Спящий», в котором и не показывается ничего, кроме спящего человека? Фильм, где движение поднимающегося и опускающегося века, снятое на скорости тысяча кадров в секунду, медленно прокручивается на экране в течение трех с лишним минут? Или вот еще был «Фильм № 12», где подсчитывалась и показывалась каждая из секунд в двенадцати минутах, которые продолжалась лента, сводившаяся в конечном счете к простой демонстрации цифр… Фильмы Лакомба были такие же сдвинутые и такие же недоступные пониманию, как рассудок их автора.

Когда зазвонил будильник, Люси лежала, закинув руки за голову, и смотрела в потолок. 6:55. Хорошо, если она проспала час или два. Обычная ночь полицейского. Она встала и на ощупь двинулась к ванной. Все тело затекло. Она широко, но беззвучно зевнула. День обещал быть трудным.

В невероятно чистой ванной комнате царил безупречный порядок. Новенькая зубная щетка в стаканчике, исключительно ровно сложенные голубые полотенца на вешалке, опасная бритва со сверкающим лезвием, до блеска отмытая ванна с душем на высокой стойке. Есть и аптечка – маленький шкафчик, способный рассказать о жизни куда подробнее, чем долгие объяснения. Люси посмотрелась в зеркало на дверце. Она могла бы заглянуть в аптечку, узнать, какие там лекарства, еще глубже проникнуть в душу Шарко… А правда, что он там прячет, за дверцей? Антидепрессанты? Стимуляторы? Транквилизаторы? Или, может быть, просто витамины и аспирин?

Она вздохнула и включила душ. Вода билась об эмаль ванны с сильным холодным шумом. Люси поняла, зачем Шарко просил ее это сделать: ему хотелось воскресить в себе, когда он будет еще наполовину во власти сна, ощущение присутствия жены.

И поверить, что она здесь – пусть на долю секунды.

Люси оставила воду течь, а сама тихонько пошла в гостиную. Чуть позже услышала, как хлопнула дверь… Душ умолк… Еще двадцать минут, и пошли по рельсам маленькие поезда…

Потом появился элегантно одетый Шарко. Белая рубашка в тонкую голубую полосочку, галстук, серые фланелевые брюки. Он прошел на кухню, оставив в гостиной запах туалетной воды, Люси принюхалась: «Фаренгейт». Франк излучает спокойную силу, он прекрасно держится, ах, как давно ей недостает рядом всего этого… Люси провела по лицу руками и снова беззвучно зевнула.

Шарко включил радио. Зазвучала веселая музыка. «Dire Straits»[25], это здорово!

– Не спрашиваю, хорошо ли ты спала… Кофе хочешь?

– Черный без сахара, спасибо.

Он вставил капсулу в кофемашину, включил ее, глядя на Люси, как ей показалось, не слишком-то дружелюбно. Когда их взгляды встретились, отвернулся к кухонному шкафу, достал ложечку.

– Думаю, насчет Лакомба ничего особенного не нашла, а то ведь не постеснялась бы разбудить меня посреди ночи?

Люси с улыбкой подошла к нему:

– В общем-то, да, к тому, что сообщила Жюдит Саньоль, мне добавить почти нечего. Загадочный тип, растворился в воздухе в пятьдесят первом… С тех пор никаких сведений. Я попыталась еще поискать по словам «синдром Е», побывала и на научных, и на медицинских сайтах. Нет, ничего. А раз ничего нельзя найти в Интернете, значит это очень сильно засекречено.

Шарко протянул ей чашку и отошел к кухонному окну полить комнатное растение.

– Тебе надо немного освежиться. Мне давно не приходилось видеть только что проснувшуюся женщину, но я точно могу сказать, что сегодня ты выглядишь не лучшим образом.

– Потому что всю ночь лежала и думала.

– Понятно.

– Нам надо лететь в Канаду, комиссар…

Шарко поколебался, потом, поставив на подоконник кувшин с водой, сказал хмуро:

– Ты что же, думаешь, меня не преследуют лица этих детей? Я видел, как им страшно, видел их обезумевшие глаза, их жесты… Я понимаю, что те, кто стоял за камерой, делали с детьми нечто чудовищное. Но наша работа, Люси, – это настоящее время, настоящее – не прошедшее. В настоящем тоже хватает дерьма. А кроме того, пока у нас нет никаких конкретных данных, которые позволили бы узнать, что случилось с детьми дальше.

– Вот именно что есть, я кое-что отыскала в Сети! В пятидесятых годах Монреаль был очень католическим городом и там было полно сиротских приютов. Каждого ребенка, который проходил через такое учреждение, регистрировали и заводили на него справочную карточку, которая хранилась в государственном городском архиве. У Монреальского архива есть сайт, где написано, что вход туда свободный и можно на месте просмотреть любые единицы хранения. Там все разобрано, классифицировано, во всем полный порядок…

– Вот только нет никакой гарантии, что поиски надо вести именно в Монреале.