Синдром Е

Десятки снимков показывали смерть во всем ее безобразии. Фотографии наверняка были сделаны всего через несколько часов после убийства, но жара ускорила разложение тел. Шарко внимательно всматривался в этот ужас. Останки были брошены как попало, разодранные, изрезанные ножом, никакого особенного желания выстроить мизансцену за этим не читалось. Полицейский изучил карточки со сведениями о девушках, фотографии жертв, предоставленные их семьями. Снимки плохого качества, сделанные дома, на улице, в школе. Совсем юные девочки – живые, улыбчивые. Можно найти общее: все они одного возраста – пятнадцати-шестнадцати лет, у всех черные волосы и темные глаза. Глядя на висящую на стене карту Каира с названиями улиц, написанными по-арабски, аналитик протянул карточки с информацией о девушках Нахед и попросил ее перевести, что там написано. Каир… монстр цивилизации… Каир, пропоротый с севера на юг Нилом, окруженный с востока и юго-востока холмами Макаттам, а с юга – песками, песками и песками, однообразие которых нарушают лишь руины древнего города…

По мере того как Нахед называла ключевые места действия, комиссар находил их на карте и помечал цветными кнопками. Тела жертв были обнаружены на расстоянии примерно пятнадцати километров одно от другого, и располагались они по дуге окружности, замыкающей в себе город с пригородами. Квартал тряпичников на северо-востоке, берег Нила в том месте, где река на северо-западе раздваивается, – в пяти километрах от полицейского участка, – белая пустыня на юге. Все девочки из бедного или беднейшего класса населения, все учились в школе. Нахед знала Каир как свои пять пальцев. По одному только номеру школы она точно определяла, где, в каком квартале, эта школа расположена. Шарко заинтересовался огромным пространством, которое занимали самые большие в мире цементные заводы, поблизости от которых обитала при жизни одна из жертв.

– Вы упомянули, со слов Нуреддина, нелегальный квартал рядом с цементным заводом. Поясните, что это за квартал.

– Это даже не квартал, а несколько кварталов времянок, построенных для себя бедняками, не учитывавшими, естественно, ни принципов современной городской архитектуры, ни возможностей современного коммунального хозяйства. Там нет никаких удобств: нет питьевой, да и просто сколько-нибудь очищенной, воды, нет канализации, никто не убирает мусор. В Египте много таких кварталов, и города сильно разрастаются за их счет. Государство строит ежегодно около ста тысяч домов – главным образом для людей с низким и средним уровнем дохода, тогда как с учетом демографического роста требуется семьсот тысяч.

Она говорила, он записывал. Записывал все подряд: имена и фамилии девушек, названия мест, где были обнаружены трупы, географическое положение…

– А скажите, такие кварталы можно назвать трущобами?

– Хуже трущоб Каира не придумаешь; для того чтобы поверить в существование подобного, надо их увидеть. Вторая жертва, та, которую звали Бусайна, жила неподалеку от одного из трущобных районов.

Комиссар снова вгляделся в снимки, он рассматривал лица, отыскивая физические особенности. Он отказывался верить, что три смерти подряд – простое совпадение, дело случая. Убийца перемещался по городу, чтобы попасть из одного квартала в другой. Три девушки из бедных семей, не сказать чтобы хорошенькие, скорее такие, что не привлекают внимания… Почему именно эти три? Может быть, убийца по роду деятельности привык находиться рядом с бедняками? Может быть, он раньше встречал этих девушек? Что-то общее… у всех трех обязательно должно найтись что-то общее, что-то, что их связывало.

Часом позже Нахед взялась за протоколы аутопсии – тексты узкоспециальные и потому особенно трудные для перевода. Она зачитывала только основное, в том числе сведения о том, что во всех трех случаях в телах жертв были обнаружены следы мощного обезболивающего: кетамина. Что касается времени смерти, опять-таки во всех трех случаях это была глубокая ночь. А самым, пожалуй, интересным из всего услышанного стали для Шарко заключения о причинах смерти. По мнению египетских судмедэкспертов, многочисленные ножевые ранения были посмертными, а погибли девушки из-за того, что им вскрыли черепа и, конечно же, изъяли мозг и глазные яблоки.

То есть получалось, что верхушки черепов отпиливали у еще живых девушек, а ножом их кромсали только потом…