Синдром гладиатора

Являя собой пару при любом раскладе наиболее примечательную на всей территории этого заповедника социализма в радиусе метров пятидесяти, мы, тем не менее, были надежнейшим образом защищены от чьего бы то ни было внимания. Именно в силу абсолютной своей непрезентабельности.

Усиленно подливая разговорившемуся Коляну водку и не забывая вовремя вставлять «Е-мое…», я параллельно успевал внимательно следить за окружающей меня действительностью. Поэтому растущее в воздухе напряжение ощущал буквально кожей. Описанный мне Стрекаловым человек в белой футболке с надписью «ELF» и серых брюках по-прежнему не появлялся. Поскольку я провел в буфете уже больше часа, то вариантов могло быть только два: или он пришел еще раньше меня и теперь просто живет в зале ожидания, невидимый и таинственный, или же его аккуратно изъяли по дороге сюда. Почему-то второй вариант казался мне гораздо более реальным. Близилось время «Ч».

Блондинистого мужчину с небольшой кожаной сумкой, гордо продефилировавшего мимо застывшего от восторга меня, скрутили ровно в четыре минуты двенадцатого. К троим уже отмеченным мной орлам мгновенно присоединилось еще трое, сидевших, по всей видимости, в зале. Обвисший на руках своих пленителей, он был тихо и без лишней помпы вынесен в обратном порядке, то есть опять-таки мимо нас с Коляном, торжественно застывших за нашим столиком. В очередной раз логика и интуиция одержали победу над стандартными методами работы. Регулярно, кстати, порицаемыми руководством ФСБ. Или же… Мы опять сыграли в «поддавки».

— Пойдем, Колян, — сказал я. — Мне кажется, что человеков тут унижают.

И мы пошли. Дальше все было делом техники. Сердечно расставшись с собутыльником, я зашел в кассовый зал на первом этаже. Еще ранним вечером я приметил шустрого молодого человека с лицом «кавказской национальности», который в два счета решал любые проблемы с билетами, беря за это, естественно, чуть больше номинальной стоимости. И здесь же, не подходя к кассе, за два миллиона рублей приобрел у него два билета «СВ» на «пятерку». «Интуристовский эшелон» уже стоял под парами, потеющие продавцы прохладительных напитков сновали по перронам взад и вперед, а утратившие за годы «перестройки» былую надменность проводники расхаживали у вагонов, тепло улыбаясь обладателям билетов. До отхода поезда оставалось семь минут. Единственное, что от меня требовалось, это пройти сквозь редкую цепочку людей в камуфляже и штатском, проверяющих документы у особенно понравившихся им граждан. Как правило, светловолосых. По всей видимости, искали блондина со шрамом на правой щеке, совершенно игнорируя всяких там брюнетов. Ну разве можно было этим не воспользоваться?

Ковровая дорожка, многое перевидавшая на своем веку, услужливо заглушала звук его шагов. В длинном коридоре, населенном множеством казенных дверей без табличек, вообще почти всегда было тихо. И малолюдно. Ничто не выдавало той напряженной работы, которая кипела за плотно закрытыми дверями. У сотрудников этого учреждения, в отличие от многих других «институтов государства», не было привычки бродить по соседним кабинетам, сидеть в курилках, жаловаться друг другу на жизнь и травить байки про начальство. Слишком важным считалось то дело, которому они служили, слишком жесткими были критерии отбора будущих сотрудников, и слишком сурова была «трудовая дисциплина». На протяжении всего пути майор Дмитриев встретил лишь нескольких человек, торопливо идущих по каким-то своим, наверняка очень важным делам. Лицо одного из них показалось майору знакомым, и он на всякий случай кивнул, здороваясь. Кто это был, действительно ли они знали друг друга — в данный момент у него не было ни времени, ни желания задаваться подобными вопросами. Информация, пришедшая вчера вечером из Петербурга, погружала ответственного работника Департамента контрразведки ФСБ России в такую пучину проблем и неприятностей, что ни на что другое в его мыслях просто не оставалось места. А самым противным было то, что к исполнению его прямых служебных обязанностей вся эта беда не имела ровным счетом никакого отношения.

Будучи патриотом своей страны и исправным служакой «во благо Отечества» он, как и многие его коллеги, с чувством глубочайшего омерзения наблюдал за процессом перехода России на «рыночную систему отношений». На поверхность вылезала вся грязь, вся пена, десятилетиями копившаяся в недрах «оплота коммунизма». Все эти полусумасшедшие правозащитники, ущемленные самолюбцы, демагоги всех мастей, от ярых демократов до красно-коричневых реставраторов, просто откровенное ворье — вся эта копошащаяся, пожирающая самое себя масса активно ринулась «во власть», сметая попутно в свои карманы все, до чего была в состоянии дотянуться. Нет, были, наверное, и другие — люди по-настоящему честные, искренние в своем желании, что-то изменить к лучшему. Но… «Мильоны вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы…». А охранять эту, жирующую на останках страны свору, по-прежнему были призваны стократно оболганные, затоптанные в грязь органы государственной безопасности.