Синдром Кандинского

— Я никого не боялся, лез напролом. Подойду к незнакомой кодле, определю, кто главный, вырубаю и получаю свое. Скоро вся районная шпана зауважала меня. Увидят, разбегаются. Самые отмороженные стали в друзья набиваться. А у меня принцип — друга ударить не могу. Так постепенно скорешился со всеми в округе. Большая слава обо мне пошла. Весь город меня в лицо знал. Подходили, уважительно спрашивали, не надо ли чего? А это опять проблема. Кругом одни друзья — ни дать в рожу, ни получить. Мужиков-то я не трогал — воспитание не позволяло. Они мне все отца моего, непутевого, напоминали. Что делать? Одно время даже стал побираться. В темном переулке подойду к прохожему и мягко так, чтобы не напугать, говорю: «Товарищ, будь другом, дай ботинком по морде». Давали, но очень редко. Опасались. А потом стал сам себе пальцы в тиски зажимать, молотком по ним лупил. Приятно, конечно, но не то. Это как рукоблудие: результат вроде бы есть, а с женщиной все равно лучше, — Победитов посмотрел на соседку. — Простите, если что. Так, к слову пришлось.

— Ничего, ничего, — не отрывая взгляда от брошюры, ответила она. — Мы люди привычные.

Воспользовавшись паузой, я вышел в тамбур покурить. Рассказ клиента о его сумрачном детстве по-настоящему тронул меня. Возможно потому, что я увидел некоторое сходство в наших судьбах. Меня тоже били: и родители, и уличная шпана. В детстве, как и он, я любил книжки о шпионах и мечтал стать контрразведчиком. Мне даже стало жаль этого старого больного человека. Но назад пути не было — я уже получил аванс. На гонорар я собирался купить себе диван. Старый, при исполнении задания на дому, я случайно залил кровью, и он смердел, как скотобойня.

2

Докурив, я вернулся в купе. На столике уже стояли четыре стакана чая и два блюдца — с печеньем и сахаром. Мать с сыном сидели рядышком и громко прихлебывали из стаканов горячую желтоватую водичку. Из-под бойскаутской пилотки у мальчишки выползла большая капля пота и медленно устремилась вниз к переносице. В вагоне было очень душно.

Мне показалось, что Победитов обрадовался моему возвращению. Похоже, этот уставший, совершенно одинокий человек чувствовал, что ему осталось немного, и торопился поведать о своей жизни, пусть и незнакомому человеку.

Я сел на свое место, и клиент сразу поинтересовался:

— Не надоел еще?

— Нет, что вы! — искренне ответил я. — Очень интересно рассказываете.

— Ну, тогда слушай дальше, — смачно причмокнув губами, сказал Победитов и впервые за все время улыбнулся. — В армию я уходил с большими надеждами на лучшую жизнь. И не ошибся. У меня от нее самые приятные воспоминания остались. Курорт, а никакая не повинность. Там даже бить никого не надо было. Только призвался, подходит «старик», интересуется, чего я больше хочу, в рожу или постирать его гимнастерку? Я, естественно, отвечаю, что стирать, мол, и себе не очень люблю, а разным говнюкам и вовсе не стану. Тут все и началось. О стирке больше не заикались, а лупили много и с большим энтузиазмом. Ох, какие в армии сапоги! — восхищенно покачал головой Победитов. — Мед, а не обувка! Они меня по бокам охаживают, а я только крякаю от удовольствия. Им-то кажется, что от боли. Всё удивлялись моей терпеливости. Правда, месяца через три отстали. Да еще и зауважали. За все время я не настучал ни на кого и не сломался. В смысле, шестерить не стал. А потом я и сам стариком сделался. Честное слово, молодых никогда не трогал — жалел. Бил только свой призыв, да и то из других батальонов. Суровым был, но и справедливым. Благодаря этому дослужился до сержанта. Весь гарнизон, две с половиной тысячи человек трепетали при виде меня. Из казармы выхожу, рядовые на строевой шаг переходят, сержанты честь отдают. Да-а, счастливое было времечко. — Клиент замолчал, глянул на столик и потянулся за бутылкой. — А что это мы сидим и не пьем совсем? Может и вы с нами? — обратился он к женщине. — По грамулечке.

— Да ну что вы, я не пью, — засмущалась она и достала из сумки граненый стакан. — Только если по грамулечке. В хорошей компании немножко можно.

Победитов налил ей полстакана, и тут с верхней полки подал голос ее сын:

— Мама, а мне?

— Вот дурачок! — рассмеялась женщина и махнула ему рукой. — Это же водка.

— Знаю, что водка, — проворчал мальчишка. — Смотрите, мама, не напейтесь. Возись потом с вами.

— Я же говорю, любознательный, — словно бы оправдывалась она. — Все сам хочет попробовать.

— С этого и начинается — попробовать, — вздохнул Победитов. Левой рукой он взялся за сердце, поморщился и горестно покачал головой. — Ну, с богом!

Некоторое время мы молча закусывали. Рассказ о службе в армии и монотонный перестук колес располагали к размышлениям. Я жевал капусту и думал, что, сложись у этого бесстрашного человека жизнь иначе, он мог бы стать великим полководцем. Или, на худой конец, министром обороны страны. И тогда, возможно, мы победили бы до того, как «Золотой миллиард» развалил страну.