Синдром Кандинского

Иван Петрович Пуританов смотрел в зеркало на свою бритую, слегка припухшую физиономию и не верил глазам, как он мог опуститься до такого свинского состояния. Ему давно было стыдно смотреть в глаза жене, своим престарелым родителям, сослуживцам и соседям. Но главным его мучителем был начальник Олег Васильевич Колыванов — старый школьный товарищ и однокурсник, который несколько лет назад и пригласил его работать в собственную фирму с невыносимым для Пуританова названием «Сиреневый рассвет». С тех пор жизнь его превратилась в сплошной ад. Если раньше он очень удачно притворялся, уходил из дома под самыми нелепыми предлогами и в одиночестве предавался запретным удовольствиям, то с некоторых пор Колыванов взялся за него всерьез, и, что особенно неприятно, начальник посвятил во все его тайны самого близкого человека — жену.

Времени оставалось совсем мало, надо было торопиться на работу. Иван Петрович налил себе стопку водки, с отвращением выпил и, пока не проснулась жена, поспешил покинуть дом.

На работе Пуританов, как всегда, попытался прошмыгнуть незамеченным, и ему это удалось. Он сел на свое место, украдкой налил стакан воды и поставил перед собой на стол. В этот момент появился начальник. Олег Васильевич остановился у стола, взял стакан с водой, понюхал и покачал головой.

— Зайди ко мне, — строго приказал Колыванов и, даже не взглянув на школьного товарища, прошел в свой кабинет.

Пуританов тяжело поднялся. Сослуживцы делали вид, что занимаются своими делами, и только одна сказала ему вслед:

— Некоторые думают, что они самые хитрые.

— А некоторые вообще не умеют думать, — не оборачиваясь, буркнул Иван Петрович и отправился вслед за начальником. Именно эту сотрудницу он подозревал в стукачестве и никогда не скрывал своей неприязни к ней.

Разговор с Колывановым на этот раз получился особенно неприятным, хотя Олег Васильевич и пытался придать ему вид дружеской беседы.

— Ты знаешь, до поры до времени я закрывал глаза на твои, мягко говоря, чудачества, — начал Колыванов. — Но это не может продолжаться бесконечно.

— Ценю и понимаю, — опустив взгляд, молвил Пуританов.

— Опять небось ходил в какую-нибудь подпольную библиотеку или музей? — спросил начальник.

— Я… нет… я… — растерялся Иван Петрович.

— Да ладно, не ври, — перебил его Олег Васильевич и, промахнувшись, загасил сигарету о стол рядом с пепельницей. — Где ты только находишь эти грязные притоны? Я думал, их давно все позакрывали.

— Честное слово не хожу, — стал оправдываться Пуританов и, чтобы начальник поверил, даже признался: — Я знаю на вокзале одну читальню и в подвальчике… небольшой выставочный зал. Но в последний раз был там полгода назад. Больше ни ногой.

— Я тебе верю, Иван, — проникновенно сказал Колыванов. — Только этого мало. Все же видят, что ты часто появляешься на работе трезвый. У тебя же нормальные родители! А ты? Ты разрушаешь себя, Ваня. Человек ведь на восемьдесят процентов состоит из спирта…

— Когда-то люди пили воду каждый день, — уныло парировал Пуританов.

— Когда-то люди жили на деревьях, — отрезал его начальник. — Назад к природе? Нет, дорогой. Человек эволюционирует, совершенствуется. Именно поэтому его и называют гомо сапиенс. А в тебе говорит дикарь, причем такой, каких на Земле давно не осталось. Вон, даже пигмеи — и те давно стали нормальными людьми.

— Понимаешь, в том, измененном состоянии я чувствую себя человеком, — внезапно для себя разоткровенничался Иван Петрович. — Тебе это трудно понять, ты же никогда не был трезвым.

— Был, друг мой, был, — грустно ответил Олег Васильевич. — Я тоже переболел этой страшной болезнью. Дошло до того, что каждый день ходил трезвый. Пришлось закодироваться. Это же наркотик, Иван. Хорошо, жена оказалась другом, помогла. А ведь по собственной глупости я лишился почти всего: работы, друзей, уверенности в себе. Дети стыдились меня. Мальчишки во дворе смеялись надо мной, показывали пальцем: «Вон твой отец опять в дымину трезвый идет!». Ты не представляешь, как мне было стыдно. А тебе? Неужели же ты не устал от реальности? Ты ведь уже не можешь без нее обходиться!

— Я стараюсь, но мне тяжело, — от стыда совсем уронив голову на грудь, ответил Пуританов.

— Значит, плохо стараешься, — покачал головой Колыванов. — Посмотри на свои глаза. Они же, как пистолетные дула. В общем так, Иван, считай этот наш разговор последним. Еще раз увижу трезвым, уволю. Мне не нужны люди, которые все видят в черном свете. А сейчас — на, приведи себя в порядок. — Начальник налил Пуританову стакан водки. Иван Петрович послушно выпил, и кабинет Колыванова как-то сразу преобразился, стал уютнее. Жирные крысы, которые спокойно шлялись под ногами, превратились в милых зверьков, а лицо хозяина кабинета подобрело до состояния абсолютного дружелюбия.