Синдром космопроходца (СИ)

Или вот – Новый Йоркшир. Чем не нулевая точка развития человечества? Излишняя сила тяжести, приводящая к многочисленным болезням и хрупкости костей, ультрафиолет, сжигающий кожу, отвратительный климат везде, кроме экваториальной части – все это на нем отсутствовало. Рокотов не рисковал замерзнуть или обгореть на солнце. Он мог пить здешнюю воду (только бы не кадо!) и есть… что-нибудь неядовитое. Пожалуй, основной его проблемой являлось неимение точного направления. Перед глазами так и вставал вид мега-континента, засаженного сплошными лесами.

– Между прочим, неплохая теория, – заметил он. – Жили на Новом Йоркшире наши человеческие предки совместно с… такими, как Витэр. А потом решили сбежать, куда глаза глядят. И сбежали: на третью планету от неяркой звезды, постоянно устраивающей магнитные бури; в мир враждебный, с двадцатью четырьмя часами в сутках вместо привычных и приятных двадцати пяти, с огромной луной, отвратительной силой тяжести, измывающейся над прямоходящими особями, а беременными самками – особенно. Из-за нее, скорее всего, и потерпели крушение, утеряли часть технологий и принялись выживать. Зато в одиночестве, только в сказках память о соседях осталась. Это как же те должны были надоесть? Ох, черная дыра засоси… – протянул Рокотов. – Выходит, мы снова на них наткнулись, и решили соседи напомнить о себе. Зачем? Спрошу при случае. Только вот мы их видим, а стационы – нет. Вернее, мы не забываем, понимаем, что смотрим на кого-то чужого и опасного, а они воспринимают обычными. И сколько, в таком случае, у нас шпионов сидит по колониям или даже в метрополии? М?..

Едва слышно пискнул диктофон. Рокотов фыркнул и, не раздумывая, подписал он себе приговор в сумасшествии или пока нет, отправил все наговоренное прямиком в недра бортового компьютера родного космолета. На «Айзе» разберутся сбрендил ли он окончательно или просто чуть-чуть поехал мозгами вдали от космических просторов. И если прилетят выручать, он точно не будет против. Пора бы уже признать: Орлик переоценил его аналитические способности.

Самым разумным казалось остаться здесь и дождаться помощи, вот только все инстинкты космопроходца вопили о неправильности такого решения. Следовало идти. Причем, немедленно: пока не село солнце.

Резкий стук привлек внимание, Рокотов поднял взгляд и помахал рукой знакомой черной птице, сидевшей на сером валуне. В том, что к нему прилетел тот самый ворон, который встретил при выходе из космопорта, не возникало сомнений. Не иначе Рокотова он преследовал.

Такие водились и на земле, и на многих иных планетах. Даже странно, что природа была столь неоригинальна и создала так много похожих друг на друга чернокрылых птиц. Всех воронов отличало темное оперение с отблесками, варьирующимися от зеленого до фиолетового (у ново-йоркширского оно отливало синим), мощный, слегка загнутый клюв, умный взгляд, всеядность и коэффициент отношения мозга к телу, как у человека.

Ворон глянул на Рокотова, склонив голову набок, обвинительно каркнул и снова клюнул камень. Так Ник мог бы вначале постучать по столешнице, а затем – по собственному лбу.

– Спасибо, у виска не покрутил, – заметил Рокотов.

Ворон ворчливо каркнул.

– Ну да, у тебя же лапки.

«Конечно, нет ничего глупее, чем разговаривать с неразумным существом, но все равно больше не с кем, да и кто увидит отважного космопроходца за неуместным занятием? – подумал он и усмехнулся: – Можно подумать, с самим собой лучше».

Ворон перестал долбить по камню и посмотрел на Рокотова удивленно и оскорбленно. Человеческие эмоции удивительно легко прочитались на птичьей… вероятно, слово физиономия сейчас подходило лучше прочих. Он перелетел на флайер и вознамерился клюнуть пластиковое стекло.

– Только попробуй!

Ворон каркнул и растопырил крылья, сразу сделавшись больше.

– Летел бы ты отсюда, а? – предложил Рокотов. – Вот эта бесполезная груда железа, как ты утверждаешь, мне всяко дороже язвительной назойливой птицы.

С чего он решил, будто ворон что-либо утверждал, Рокотов понятия не имел, просто внезапно сообразил и все. Ворон, похоже, тоже мыслил своими птичьими мозгами, потому крылья сложил, тяжко (совсем по-человечески) вздохнул и прыгнул в небо.

– Так-то лучше, – сказал Рокотов, покосился на странные стволы деревьев и решил, что остаток дня проведет здесь, переночует, а там… как уж получится.

Уже позже, когда Рокотову надоело сидеть на крыле, и он перебрался обратно в кабину, то сообразил, что снова сглупил: ворона наверняка удалось бы отправить за помощью. Если он чей-то (а птица слишком умна для дикой), то вполне мог привести сюда хозяина. Потом Рокотов вспомнил о Дикой охоте, Витэре, смехе на болоте и отказался от этой мысли – ради собственного же блага.