Синдром мотылька (сборник)

За что попала в дурдом сама Лиманова – и где она сейчас? Почему, наконец, охотятся за ее записками – обыкновенной общей тетрадью прилежной школьницы? А главное – кто охотится?

И тут все снова стало на свои места. Щелкнул невидимый выключатель – точнее, включатель, – и я опять перестал быть обычным московским журналюгой, лживым и хамоватым, и стал – не знаю, как сказать. Неким очень важным винтиком в механизме расследования – железным винтиком, разумеется!

И я почти не удивился – и тем более не дал себе упасть духом, – войдя в свою одинокую холостяцкую обитель. А в ней-таки было чему удивляться!

Еще на пороге я понял, что здесь побывали не просто обычные недалекие квартирные воры. И не только потому, что не пропало ничего ценного. Главное – почерк, так сказать, работа, ювелирная работа того, кто провел здесь форменный, многочасовой, видимо, обыск. Не просто все оказалось перевернутым вверх дном. Напротив – вещи перерыли в особом порядке, начиная с самой «изнанки» квартиры, от самых дальних уголков – до самых ближних и приметных. Ничего не разбили, не рассыпали. И, уж, конечно, искали не деньги. А именно то, что, по самой счастливой случайности, я забрал тогда с собой, сунул во внутренний карман – забрал, хоть и опасался и обыска, и похищения. То самое, что невольно спасла своим присутствием бесценная Марина Марковна – тетрадку, школьную общую тетрадку с записями летящим неровным почерком…

Ровно пятнадцать минут отнял у меня инструктивный разговор с жившей этажом выше Верой Васильевной, нашей старшей по подъезду. Сделав постную мину, я поднялся к ней, посетовал на шалость неких форточников (дескать, забраться могли только по балкону), заверил, что милицией займусь, как положено, а ее – нижайше прошу все убрать к моему возвращению – не могу же я жить в таком бедламе! Посочувствовав нелегкой холостяцкой доле («Вам бы жениться, Кирилл Андреич!» – «А что, у женатых воруют меньше?»), Вера Васильевна охотно согласилась помочь.

И я, уже с легким сердцем, покидал в спортивную сумку вещички, вывел из ракушки застоявшегося железного друга – и, как белый человек, покатил себе в Красково, показаться другу Вэну, с которым, казалось, расстался чуть не год назад!

Дорога до Краскова, если ехать на машине, – не самая легкая и близкая. Еще слава богу, что праздники начались днем раньше – иначе как раз в пятницу дорогу заполнил бы легион дачников – и вряд ли Венич увидел бы меня раньше самого позднего вечера. А так – я приехал вальяжно и легко и где-то уже часам к пяти заводил своего «коня» в ворота «Звездочки». Венька попался мне на крыльце своего комендантского домика – необычно озабоченный и как будто даже не слишком довольный нашей встречей. Тем не менее, мы тепло приобнялись, и я с радостью обнаружил, что к моему приезду готова та самая комната, где нам обоим примерещилось за окнами это жуткое неживое лицо.

Еще продолжая ощущать себя белым человеком, я спокойно разложил вещички, как следует умылся в чистой душевой – и приготовился наконец-то выпасть из паутины не очень понятных и не очень приятных событий на долгий теплый вечер; приготовился поделиться с другом своими «непонятками», рассказать о последних событиях; дружно и по-мужицки выпить, наконец…

Но, как, наверное, уже ясно из столь душевного «предисловия», дружеской теплой встречи как раз и не получилось…

Глава 17 В пятницу, пятого

Говорил ли я уже о том, что во время расследования, в самой гуще событий, время точно сжимается в плотный ком – и за неделю происходит столько, сколько в обычной жизни не случается и за год! Нынешний раз тоже не стал исключением…

Недаром, недаром подметил я в Вениче некую озабоченность – не сразу, но все-таки выяснились причины его напряжения и скованности. Выяснилось, собственно, то, что ему, выпавшему, так сказать, из основного русла событий, именно в день нашей встречи удалось-таки меня, – того, кто сидел в самом пекле и трясся, выражаясь образно, в самом центре «землетрясения», – встряхнуть… Удалось, ничего не скажешь! А скованность его и отстраненность были вызваны обыкновенным нежеланием с порога огорошивать верного друга всем тем, что случилось в «Звездочке» за время моего отсутствия.

Именно поэтому Венич для начала принес в мою комнатенку поднос, уставленный вкусностями от «звездного» повара – всеми любимой тети Оли. Мужественно дождался, пока мы (вернее, я) заморили червяка. Не пожалел даже времени и внимания, чтобы выслушать детективную историю о последних московских событиях – ни разу не проговорившись, что ему события эти оказались – не хуже моего!

И ранние ноябрьские сумерки непривычно теплого в тот день вечера уже заставили нас принести и зажечь незабвенную зеленую лампу – а я уже достаточно остыл, чтобы не только выпаливать свое, но и выслушивать собеседника.